Уэйн Барлоу - Демон Господа

— Все крутится вокруг власти.

— Не все. И не для Саргатана.

— Вот из-за этого мы можем проиграть.

Он снова увидел ее лицо и не смог поверить. Несмотря на все, что видел он в Аду, оно оставалось самым удивительным образом, какой мог воскресить его разум во сне. Забавно, но Преисподняя в его представлении всегда казалась более страшной, чем на самом деле. И неважно, какие ужасы он видел — ее светящийся доверием детский взгляд пробирал его до костей.

Дитя произнесло его имя, и эти звуки пронзили ему грудь и тут же преобразились, огрубели, словно приобрели странный акцент, — и через мгновение генерал понял, что девочка вовсе не звала его. Очнувшись, он осознал, что слышал голос Лилит, а открыв глаза, увидел совершенный овал ее лица.

— Ганнибал!..

— Да, моя госпожа.

— Как ты себя чувствуешь?

— Выздоравливаю, моя госпожа. Благодаря тебе.

— Достаточно выздоровел, чтобы услышать ответ на вопрос об этой игрушке? — Это был уже другой голос. Позади Лилит возник Саргатан. В руке он держал диск Молоха.

— Государь!..

Сколько он уже не видел Саргатана? И как тот изменился! Ганнибал опустил ноги на пол, попытался встать, но Лилит положила руку ему на грудь, удерживая на ложе.

— А он уже сильный, государь, — улыбнулась она.

— Должен быть сильный, он нужен мне со своими легионами.

Саргатан крутил в руках безобразный диск, острые зазубренные края скребли жесткую ладонь архидемона. И лицо Саргатана выражало некоторое уважение, он держал диск даже с осторожностью.

— Ганнибал, в этом мире я мог совершить многое, но сделать тебя прежним… К сожалению, сам я этого сделать не могу. Есть, однако, способ вернуть тебе живую руку, но для этого я должен воспользоваться… Как бы это объяснить… Воспользоваться катализатором, средством, добавляющим к моим возможностям новые. Например, вот этим. — Он поднял диск, зажав его между большим и указательным пальцами.

— Как?

— Введя это в твое плечо.

Ганнибала охватил ужас. Он невольно прикрыл рану здоровой рукой. Омерзительная перспектива — носить в себе бывшего бога. Вобрать в себя сущность, которая причинила ему столько горя… Генерал покачал головой.

— Можешь, конечно, отказаться, — сказала Лилит. — Тогда он останется просто доблестно добытым трофеем, совершенно бесполезным украшением. Если ты предпочтешь этот вариант, тебя нельзя будет упрекнуть.

— Другого под рукой нет, — продолжал Саргатан. — Рано или поздно появится, но не до предстоящей битвы.

Ганнибал сжал губы, сосредоточенно размышляя.

— Это средство демонов… наш способ. — Саргатан положил руку на грудь, покрытую добытыми в боях фалерами. — Как оно на тебя подействует, не известно. На душах такого еще никто, насколько мне известно, не пробовал. Скорее всего, у тебя просто отрастет новая рука… я использую именно это заклинание. Но все же точно предсказать, как диск повлияет на твои способности, невозможно.

— Подумай, взвесь, немного времени еще остается, — проговорила Лилит тихим, успокаивающим голосом. — Пока подходят армии союзников. Но потом Саргатан отправится в поход.

Ганнибал закрыл глаза. На миг перед ним мелькнуло личико дочери — еще свежим отголоском сна. Сделать это — как будто снова предать ее. Но так ли это? Что сказала бы Эмильса? Идея драться одной рукой не прельщала, и еще меньше — оставаться за спинами бойцов и рассылать приказы… Что ж, здесь — Ад. И чтобы выжить, все средства хороши.

— Нет нужды раздумывать. Государь, госпожа… Я готов. — Ганнибал говорил уверенно, но горло его сжала костлявая лапа страха.

Лилит положила на его плечо руку:

— Не беспокойся, Ганнибал, Саргатан уверен в успехе.

— Тогда сразу и приступим.

Архидемон сосредоточился, глубоко вздохнул, полыхнул. Четыре заклинания четыре раза вылетели изо рта, каждое он интонировал в четырех разных тембрах, после чего произнес заключительное, пятое:

— Огиоди Аздра… Тплабц Зихра… Рнойзр Нрзфм… Рплален Бхемо… Йолкам Абциен!

Четыре крупных глифа простых очертаний, но разных цветов совершили четыре оборота вокруг головы Саргатана, разделились и замерли, по два с каждой стороны.

Лилит сжала руку Ганнибала, а Саргатан острым краем диска вспорол аккуратные швы. Мощным движением он глубоко втолкнул его в тело души, прямо под ключицу. Архидемон повторил одно из заклинаний, и один из глифов метнулся в рану. Ганнибал почувствовал, как все тело его охватил жар, он как будто вспыхнул.

Следующие глифы вызвали поочередно ощущения вязкой влаги, словно затопившей все тело, резко сменившего ее холода, и наконец он весь как будто высох. Ганнибал видел шевелящиеся губы Саргатана, но ничего не слышал. Свело желудок, закружилась голова, его словно выворачивало наизнанку.

Опомнившись, он посмотрел на рану и даже нашел в себе силы удивиться, что та зажила без всяких швов.

— А я правильно выбрала тебя, Ганнибал Барка, — улыбнулась Лилит. — Сила твоя не уступает храбрости. Теперь отдыхай, а Маго последит за то бой.

Саргатан, однако, медлил.

— Еще одно, — сказал он.

И, протянув руку, начертал указательным пальцем над плечом Ганнибала легкий узор — выгибающуюся линию синего пламени, похожую на какого-то зверя в прыжке. Глиф не исчез, как остальные. Он теперь двигался с каждым слабым движением своего хозяина, Ганнибала.

— Ты — первая душа за всю историю Ада, которая заслужила свою собственную эмблему. Это печать отличия… силы и защиты на поле боя. — Демон, казалось, не мог скрыть гордости. Уже встав, он добавил: — Скоро она тебе сильно понадобится на поле боя!

Обессиленный Ганнибал слабо улыбнулся.

Глядя на Саргатана, Лилит видела, насколько он озабочен. Он оставался внимательным и нежным, но одновременно ему приходилось заниматься множеством повседневных мелочей, разрешать неожиданно возникавшие проблемы. Нужно было создать армию более мощную, чем прежняя, а времени оставалось в обрез. Вместе с Лилит, в сопровождении Зорая и когорты пешей гвардии, он поднимался по улице Господства после смотра легионов за городскими воротами. Встречные души и демоны опускались на колени, провожая взглядами белую пару.

Лилит сознавала, что будет вспоминать об этих днях — ускользающих, падающих, словно изумруды с разорванного ожерелья. В суете военной подготовки, охватившей Адамантинаркс, они находили возможность оставаться вместе. Она сознавала, что Саргатан не расстается с ней, не только движимый своим чувством, но и желая ознакомить ее с хозяйством своей столицы. Казалось, он готовит ее к осуществлению какой-то функции по управлению городом.

Шагая рядом с архидемоном, Лилит как могла сопротивлялась охватывавшим ее мрачным мыслям о грядущей потере. Достигнет он своей цели или падет в бою — для нее исход один. Но третья возможность — просто победы, после которой он вернется домой, не достигнув высокой цели, — страшила ее не меньше. Она не хотела оказаться зависимой от него, но это постепенно становилось правдой. И теперь ее мучило столкновение ее собственных побуждений, эгоистичной жажды обладания и стремления помочь ему достичь цели. А может, это горький ветер с Ахерона вносил смятение в ее мысли.