Лорел Гамильтон - Гамильтон

А в том, что Питер здесь, таилась реальная опасность для нас с Эдуардом. Нам нужно было сосредоточиться на плохих парнях, но раз уж нам обоим небезразлична судьба Питера, то мы будем о нем беспокоиться. И это изрядно похерит нашу концентрацию. А может, мне удастся уговорить Питера держаться позади, сказав ему о том, что из-за него нас могут убить. Кстати, это не так уж далеко от правды.

Олаф стоял, прислонившись к дальней стене, в окружении охранников. Они его пока не разоружили, но моя реакция, когда я увидела его входящим в дверь, заставила их отнестись к нему негативно. А может, дело был в том, что он выше даже Клодии, то есть рост его, по приблизительным подсчетам, превышал два метра. Худым Олафа не назовешь, но я видела его раздетым по пояс и знала, что под одеждой у него нет ничего, кроме мускулатуры, причем довольно мощной. И гибкой - он мог двигаться очень быстро. Даже когда он стоял смирно, в Олафе чувствовалась сила, от которой волосы дыбом становились. А еще он был совершенно лыс, с темным контуром бороды на подбородке, челюстях и над верхней губой. Он был из тех мужчин, которым приходится бриться не реже двух раз в день, чтобы не обрасти щетиной. Глаза у него посажены так глубоко, что казалось, будто смотришь в двойные провалы пещер. Темные глаза на бледном лице, а над ними - черные брови. Одет он был примерно также, как и два года назад - во все черное. Черная футболка, черная кожаная куртка, черные джинсы и черные же ботинки. Так и хотелось спросить, есть ли в его гардеробе хоть что-то цветное, но дразнить его было бы глупо. Во-первых, ему это не нравилось; во-вторых, он вполне мог решить, что я с ним заигрываю. Я недостаточно хорошо понимала Олафа, чтобы соваться в эти дебри.

Он пытался вести себя естественно в окружении охранников, но было в нем нечто такое, что не давало полноты этому образу. О большинстве серийных убийц соседи могут с удивлением сказать: «Он был таким тихим, приятным парнем». Но Олаф приятным парнем не был никогда. Я видела, как он растворился в ночи практически на ровном месте, как колдун какой-то. Но это не сверхъестественные способности, а всего лишь военная подготовка. Эдуард говорил, что он шпион некоего спецподразделения, и я видела его в действии. Я знала, что это высокое, мускулистое воплощение насилия способно бесследно раствориться в ночи. Чему я поверить не могла, так это его способности притвориться безвредным и работать под прикрытием. Такую работу выполнял Эдуард и был чертовски в ней хорош. Но Эдуард вменяем, а Олаф - нет. Психи не способны скрывать свою сущность достаточно долго, чтобы слиться с нормальным окружением.

Олаф устремил темные провалы глаз на меня. Я непроизвольно поежилась. А он ухмыльнулся. Ему нравилось, что я его боюсь. Очень нравилось. Какая-то часть внутри меня завопила: «Убей его прямо сейчас!», но здравый смысл победил этот вопль души.

- Нам необходима физическая сила, - заметил Эдуард, подходя ко мне.

- Ты просто читаешь мои мысли, - заметила я.

- Я тебя хорошо знаю.

- Это да, - кивнула я и уставилась на него. - Тем не менее, вот кого ты притащил мне на помощь.

- У него не было выбора, - произнес Олаф глубоким, рокочущим голосом, который, казалось, шел прямо из середины этой необъятной грудной клетки.

- Я это слышала, - сказала я.

- Анита, кто это? - спросила Клодия, указывая на Олафа пальцем.

- Подкрепление, - туманно ответила я, и она бросила на меня взгляд. - Он пообещал вести себя хорошо, пока находится в нашем городе.

- Вести себя хорошо? - недоверчиво переспросил Ремус. Я обернулась к Эдуарду.

- Объясняйся сам. Мне еще нужно взять кой-какие бумаги из кабинета Жан-Клода.

- Бумаги, - повторил он. Я кивнула.

- Кажется, у меня остались еще два ордера на ликвидацию вампов, нашаливших чуть раньше.

- Я-то думал, об их присутствии в городе никому не известно, - удивился Эдуард.

- Они подставили нескольких вампов из Церкви Вечной Жизни.

- Деловитые девчонки, - сказал он.

- Они женщины, эти вампиры? - тут же полюбопытствовал Олаф. Однако голос его был спокойным, надо отдать ему должное.

Мне не хотелось отвечать, потому что, если фотографии в водительских правах действительно так похожи на Мерсию и Нивию, как мне помнится, то тогда я знала, почему двое прихожан Малькольма так плохо себя повели. Арлекин были шпионами и могли работать под прикрытием, и подобная инсценировка как раз в их духе. Была ли я уверена, что Мерсия и Нивия притворялись Салли Хантер и Дженнифер Хамел? Нет. Была ли я почти уверена в этом? Да. Была ли я достаточно в этом уверена, чтобы воспользоваться ордерами и убить их? О, да.

- Да, они обе были женского пола, - сказала я, не глядя на него.

- Мы собираемся их убивать?

- Наверное.

- Как они выглядят? - спросил Олаф, и в голос его просочились эмоциональные нотки.

- Тебе какая разница? - удивилась Клодия.

Я заставила себя посмотреть на Олафа и не отводить взгляда, пока говорила.

- Они подходят под твой профиль, если тебе это интересно. Одна из них, пожалуй, немного высоковата, но вторая - самое оно.

Выражение его лица стало… столько радости, столько предвкушения. Мне захотелось зарыдать, завопить, или пристрелить его.

- Профиль? - переспросила Клодия. - О чем это вы?

- Олаф из особых войск. Он наемник, солдат и шпион, и довольно неплох в своем деле.

- Не просто неплох, - возразил Олаф. - Я лучший.

- Можете обсудить это как-нибудь с Эдуардом, - хмыкнула я. - Но он действительно хорош, Клодия. Он уже участвовал со мной в одном деле, и оказался… полезен, - я облизала пересохшие губы. - Но женщины, с любым описанием, не должны оставаться с ним наедине.

- Почему? - спросила Клодия.

- Я же дал слово, - напомнил Олаф.

- Я намерена относиться к тебе, как к завязавшему алкоголику, Олаф. Просто держись подальше от искушений, ладно?

- Но мы убьем тех женщин вместе, верно? - уточнил он. Я снова облизнула губы, после чего неохотно кивнула.

- Полагаю, что так.

- Тогда другие искушения меня не потревожат.

В обычных обстоятельствах я просто палила серебряными пулями, дырявя вампиров до тех пор, пока не наступит рассвет. Старые добрые колья тоже шли в дело. Но сейчас речь идет об Арлекине. К ним надо относиться, как если бы они были мастерами-вампирами, живучими гадами. А значит, сначала серебряная пуля, затем - отрезать голову, вырезать сердце и сжечь то и другое. А тело надо жечь отдельно. Потом развеять пепел над проточной водой, причем над разными потоками, если уж ты совсем параноик. Говорила ли во мне паранойя либо просто осторожность? Эти две вампирши едва не убили Жан-Клода, Ричарда и меня на расстоянии, использовав для этого невиданные мною ранее силы. Так что паранойя отпадает.

Это весьма неприятная и грязная работа - обезглавливать и вырезать сердце. Некоторые истребители уходят на пенсию, проделав такое несколько раз. У них просто недостаточно крепкий желудок для этого. А у меня крепкий? Пожалуй, да. Позволю ли я Олафу помочь мне с этим? Черт, можно подумать, будут другие добровольцы. Эдуард, попроси я его, сделал бы это, но, по правде говоря, у Олафа расчлененка получается лучше. Умение приходит с практикой, а у Олафа было предостаточно практики.