Владислав Русанов - Серебряный медведь

– А ты докажи! – пятясь и стараясь спрятаться за широкую спину Скеццо, откликнулся Корзьело. – Кто тебе, потаскухе, поверит?

– Есть в Аксамале человек…

– Ты бы все ж таки положила игрушку! – вступил охранник. – Нас двое. Одного подстрелишь, другой тебя достанет. Эт-точно!

– Знаю! – Зеленые глаза опасно прищурились. – Потому пристрелю тебя, ублюдок беззубый! А с этим кошачьим огузком я и голыми руками справлюсь. Буркалы бельмастые выцарапаю…

Арбалет качнулся вверх-вниз, уставился вельзийцу в пупок. Захочешь не промажешь.

– Ну! Вы убираетесь?

Тут уж и Скеццо попятился, негромко рыча от ярости. Как ни унизительно здоровому мужику отступать перед шлюхой, а жить хочется каждому.

– Чего ты хочешь добиться? – выкрикнул Корзьело из-за его спины. – Вернуть нас в Аксамалу?

– Да уж не в Айшасу!

– Ты не сможешь не спать, не есть и сидеть все время с самострелом!

– Знаю. Потому завтра утром вы убирайтесь куда хотите, а меня оставите здесь. На этой обочине.

– С дохлым курьером?

– Даже гниющий труп лучше вас, уродов! Проваливай, кому сказала!

Скеццо заметил, как опасно напрягся ее палец на спусковом крючке арбалета и рванулся к выходу, выталкивая Корзьело впереди себя. Захлопнул дверь. Врезал по соседней стенке кулаком так, что затрещали доски и острой болью откликнулись костяшки. В глубине фургона кто-то пискнул, но звук оборвался так быстро, словно рот зажали. Отлично! Значит, ни одна из шлюх бунт подружки поддерживать не намерена. А ее можно и бросить. Невелика потеря.

Флана почти без сил опустилась на лежанку.

Нет, расслабляться нельзя. От этих подонков можно ждать чего угодно. Любого подвоха.

Она быстро поднялась, на цыпочках подкралась к двери, накинула крючок. Непрочный запор их не остановит, но без шума теперь никто сюда не ворвется.

Глянула на сопящего курьера. Из угла его рта на подбородок сбегала тонкая струйка слюны, губы подрагивали в такт выдохам.

Не проснется?

Как бы не так! Еще как проснется. Протрезвеет и проснется.

А отрава, выданная ей табачником, возможно, еще пригодится. Мало ли какие в жизни случаи бывают?

Держа в правой руке арбалет, Флана левой открыла сундучок с одеждой.

Надо бы подготовиться к завтрашнему утру. В капоте, даже атласном, путешествовать как-то несподручно.

Пустельга резким кистевым ударом выбила меч из руки Антоло и выругалась.

Студент изумленно уставился на пустую ладонь. Как она умудряется его обезоруживать? Ведь он выше, шире в плечах, сильнее…

– Ну, что ты уставился? – Воительница взмахнула мечом, аккуратно срезав побег ясеня толщиной в палец. – Зло меня разбирает, не видишь? Молодой парень, а двигаешься как дед столетний!

– Почему как столетний?

– По кочану! Не просто столетний, а столетний обосравшийся дед! Которому полные штаны дерьма шагу ступить не дают! Понял? А ну поднял меч!

Антоло кивнул и послушно полез в кусты.

С котами жить – по-кошачьи мяукать. От войны бежал, а все равно на войну попал. Хотя в отряде наемников жизнь куда вольготнее и приятнее, чем в пехотном полку. Они, скорее, отряд друзей и единомышленников, чем воинская часть. Дисциплина есть, но держится она на взаимопонимании и взаимной ответственности, а не на кулаках сержантов и плетях окраинцев из заградительного [34]отряда. И относятся к нему по-доброму. В первые дни так и подсовывали куски мяса из общего котла, чтобы отъелся, набрался силенок. А потом Пустельга начала учить его ездить верхом.

Особо больших успехов она не достигла, но все же бывшему студенту удалось уразуметь необходимость сжимать бока коня коленями, а не пятками. Он понял, как правильно держать повод. Кстати, до недавнего времени он называл его вожжами, будучи полностью уверенным в своей правоте. Он осознал, что, поворачивая коня, нужно тянуть кулак с поводом не вверх, к плечу, а вниз, к колену, да еще и подталкивать в бок противоположной ногой. Узнал значение многих новых слов – путлище, бабка, ганаш, арчак, лука, приструга, шенкель, подперьсе, маклок, пахва . Оказалось даже интересно. Не менее увлекательно, чем вникать в планетные Дома, вычислять звезды на асценденте и десценденте, запоминать тригоны и стеллиумы, купсиды и сигнификаторы. Вскоре он мог без запинки перечислить все ремни, входящие в состав уздечки, а также все детали седла. С практическими навыками выходило тяжелее. Пустельга хмурилась, но, по крайней мере, не орала в голос, как на занятиях фехтованием.

Упражняться с мечом они начали в период вынужденного безделья. Кондотьер уехал в замок, черневший на холме посреди вырубки, прихватив с собой немногословного воина с двуручным мечом и выскочку лейтенанта. Впрочем, какой он теперь лейтенант? Такой же рядовой боец, как и все. Кроме, пожалуй, Мелкого, Почечуя и Пустельги. Вот они-то в банде Кулака были на правах лейтенантов.

К вечеру истекали вторые сутки, как ушел кондотьер. Наемники заметно беспокоились. Каждый рвался в дозор – наблюдать за замком.

Пустельга продолжала отрабатывать с табальцем пеший бой один на один. До конного боя, сказала она, ему еще как до Фалессы на четвереньках. И в наставническом рвении словно с цепи сорвалась… Антоло улыбнулся невольной игре слов, копошась в колючих зарослях шиповника. Заставляла его наносить удар с шагом. Вначале медленно, потом быстро. Потом он делал шаг с ударом, шаг назад и переход в защитную стойку. Студент чувствовал, что ноги у него заплетаются, руки вытворяют что хотят. То же можно было сказать и о мече. Зато пот лил ручьем. Если главной задачей воительницы было – измучить его до потери сознания, то своего она почти добилась.

– Ты танцевать когда-нибудь учился? – не выдержала наконец женщина.

– Учился.

– Ну, и как успехи?

– Да как тебе сказать?..

– Можешь не говорить. Все и так понятно! Будем отрабатывать парирование с рипостом. [35]

– Чего? – округлил глаза Антоло.

– Да ничего! Становись напротив меня.

Сперва студенту показалось, что новый урок – отдых по сравнению с беготней по поляне. Подумаешь, стой к противнику лицом к лицу и обменивайся с ним ударами. Отбил, ударил сам. И тут же возвращай клинок назад, чтобы защититься от очередного хитрого удара.

Раз, два! Раз, два!

А Пустельга знай себе командует:

– Прима, терция! Секунда, кварта!

Полсотни ударов, и Антоло почувствовал, что рубашка промокла насквозь.

– Кисть мягче! Локоть выше!

Эх, сейчас бы водички ключевой хлебнуть! А еще лучше – нырнуть головой в ручей…

И тут воительница обезоружила его самым обидным образом.

Обезоружила, обругала и отправила искать меч.

А вот, кстати, и клинок. Поблескивает в палой листве.

Табалец подобрал оружие и вернулся на поляну.