Владислав Русанов - Серебряный медведь

И тогда что?

А ничего!

Просто исчезнет цель, ради которой он, Бригельм дель Погго, пожизненный герцог, трудился всю свою долгую и нелегкую жизнь. Единственный идеал, которому он служил и которым восхищался.

Империя!

Она только с виду кажется такой несокрушимой, как гранитная скала. А на самом деле представляет собой каменную кладку, где связующим раствором является взаимное уважение, дружба, торговые связи и общность религии во всех ее провинциях, разнящихся и богатством, и народами, их населяющими, и даже погодой.

Не дадим выковырять раствор из швов кладки – сохраним стену. А для крепости-империи новомодные речи вольнодумцев, ищущих каких-то призрачных свобод, ядоточивые слушки, распускаемые лазутчиками из Айшасы, Дорландии, Мораки, Фалессы, распри между дворянскими родами и набирающие силу религиозные секты (опять же заимствованные с запада или из-за моря) страшнее, чем дождь и корни сорняков для обычной стены.

Значит, не следует ждать, пока… Пока жареный петух в задницу не клюнет, как говорят в Браиле. Петуха мало обжарить на вертеле до золотистой корочки. Нужно его успеть с вертела снять, разломить, посолить-поперчить и обглодать до последней косточки. Только такой петух тебя не клюнет.

Что там говорил этот ищейка… Мастер, кажется? Колдуны-самоучки? Вольнолюбцы-болтуны? Прочие заговорщики? Претендующий на престол уннарский герцог Мельтрейн делла Пьетро? Т’Исельн дель Гуэлла – фигляр площадный, невесть что о себе возомнивший?

Раздавить!

Уничтожить!

Упредить возможный бунт или попытку государственного переворота!

Нужно брать власть в Аксамале в свои руки, и тогда, кто бы ни надел императорский венец согласно воле покойного правителя, он только спасибо скажет старому генералу армии с больными коленями и одышкой, который, может, и не увидит следующей весны, но империю спасет.

Бригельм быстрым движением – так кот выхватывает когтистой лапой рыбешку из ручья – придвинул к себе стопку бумаги, потянулся за пером. Завтра к вечеру все капитаны получат исчерпывающие указания – что им надлежит делать, куда идти, кого убивать, кого пленить, кого просто разогнать, словно сброд, нищенствующий на ступенях храмов.

Дель Погго яростно макал перо в чернильницу и писал. Черкал кривые строчки, ставил кляксы где ни попадя. Он давно уже разучился выводить на бумаге любые буквы, кроме тех, что входили в его подпись, но поручать работу адъютантам не хотел. Хоть и гвардейцы, а все же молодежь, крови не нюхавшая. Могут разболтать по глупости, по случайности, просто из хвастовства.

Отдельную бумажку он приготовил для Мастера. Пускай умник приходит и показывает, где собираются подпольные школы чародеев.

Следующая ночь будет ночью Огня и Стали! Но Сасандра останется в веках.

Он, скромный герой империи, не просит признания, памятников на дворцовой площади, улиц, названных его именем. Больше того, однажды прозванный Мясником за спасение города, он знал, что особой благодарности от людей не дождется никогда.

Да разве в этом дело?

Виржилио проснулся от пробивающихся даже сквозь закрытые веки солнечных лучей. Открыл глаза и на мгновение ослеп. Белые, вытянувшиеся цепочкой облака плыли по ярко-синему небу. Да не вдоль, как уважающим себя облакам положено, а по кругу, словно подхваченные водоворотом листья. Нестерпимо сверкающий диск солнца раздвоился, качнулся наподобие чаш аптекарских весов и вновь соединился.

Где это он? Что с ним? Что произошло вчера? Ведь, судя по всему, уже позднее утро, курьеру давно пора быть в дороге. Служба есть служба…

Головастик попытался перевернуться на живот и застонал от пульсирующей под черепом боли. Как будто в темя вбили длинный зазубренный гвоздь из тех, которым пользуются кораблестроители. Разогретая солнцем трава ткнулась в нос.

Нет, это не трава ткнулась. Это он уронил голову, не в силах удержать ее.

Это ж надо так напиться! Да еще и где?! В передвижном борделе!

Понятное дело, двое суток в седле. Устал. Почти ничего не ел – горбушка хлеба и кровяная колбаска, проглоченные едва ли не на ходу, не в счет. А вино все-таки крепкое. Виноград под Браилой выращивают более сладкий, чем под Мьелой или Лучанцей.

О чем ты думаешь, болван?!

Вставай немедленно, в седло!

С усилием гонец приподнялся на локтях. Похмелье – это не только больная голова, но и пересохшее горло, дрожь в конечностях, черные мухи перед глазами…

Тем не менее Головастик сумел оглядеться.

Коня не было!

То, что на обочине отсутствовали вчерашние знакомцы – Корзьело и, кажется, Скеццо, а также бордель-маман, шлюхи, мулы, фургон, возница, имени которого Виржилио не запомнил, – по сравнению с пропажей коня представлялось ничего не значащей мелочью.

Нет коня – нет курьера!

Пешком ему ни за что не доставить в установленный срок пакет, а значит, капитан роты имперской почты вышвырнет его с треском и даже за последний месяц не заплатит. И доказывай потом, что напоили, что не хотел… В рот же не лил никто и за руки не держал.

Курьер завыл, как простреленный болтом навылет кот, и ударился лбом о землю.

– Эй, потише, а то голову расшибешь, – раздался сбоку слегка насмешливый голос.

– Ну и пусть… – хотел ответить Головастик, но захрипел, с трудом ворочая сухим и шершавым языком, и пробормотал что-то вовсе непонятное.

– Ты радуйся, что живым остался, – продолжал голос. Женский. Довольно приятный.

Виржилио медленно – чтобы снова не потемнело в глазах – повернулся на звук.

Она сидела шагах в четырех позади него. Прямо на траве, скрестив одетые в мужские штаны ноги. Та самая рыжая шлюха, с которой он отправился в фургон и чьи зеленые глаза оказались последним воспоминанием гонца о вчерашнем вечере. Ишь вырядилась! Стоптанные полусапожки, потертый кафтанчик… Волосы убрала под черный бархатный берет. Прячется от кого-то, что ли?

– Ты что тут… – начал, с трудом выговаривая слова непослушным ртом, Головастик и замер, вытаращив глаза.

На коленях у рыжей лежал его арбалет. Взведенный и заряженный.

Она что, ограбила спящего?

Наплевав на головокружение и боль, Виржилио сел, ощупал себя.

Так и есть!

На поясе болтались пустые ножны – корд исчез.

Пропал также кошелек и…

И пакет!

– Пакет где?!! – срываясь на визгливый хрип, закричал курьер и вскочил на ноги. – Где пакет?!

– Громче ори, – невозмутимо посоветовала шлюха. – Может, Корзьело тебя услышит…

Наверное, он был страшен. Взъерошенные волосы, красные с перепоя, выпученные глаза, перекошенный рот.

Лицо рыжей – как же ее зовут-то? – дрогнуло. Арбалетный болт нацелился Головастику в живот.

– Убери! – хмуро приказал он.