Валентин Маслюков - Погоня

Казалось, покинувший дворец человек был единственным его обитателем — окна померкли и только распахнутая настежь дверь зияла светом. Золотинка приглядывалась и снова увидела сову — птица возникла из темноты и резко вильнула прочь от двери, туда, где стонал во тьме человек. А ночная нечисть слеталась на огонь: опасливо мельтешились летучие мыши, у жаркого зева двери пронеслась черная тень, возвратилась коротким взволнованным кругом… раз — и впорхнула внутрь.

Несомненно, оборотень. Иначе не объяснишь дерзость бодрствующей среди ночи вороны. Но как бы там ни было, следовало, наверное, поспешать, если только Золотинка не хотела собрать ко дворцу всю окрестную нежить. С решительным толчком сердца она побежала и, перескочив в ослепительный свет, потянула за собой неимоверно тяжелую, толстую дверь.

Открылось ей нечто вроде сводчатого подвала, который простирался на всю протяженность дворца, а, может, и дальше — вереницы ярко освещенных белых сводов терялись в дали. Иначе, переменив точку зрения, можно было представить подвал рядами толстых расходящихся кверху столбов; у основания их стояла лощеная утварь: скамейки, сундуки, поставцы с безделушками, в двух местах Золотинка приметила подножия уходящих вверх лестниц.

В низком пространстве под сводами ошалело носилась попавшая в западню ворона. Лазутчик пигаликов не испугался бы своего собрата; скорее всего это был соглядатай Рукосила, и, конечно же, нельзя было выпускать его на волю прежде времени — Золотинка не оставляла надежды выбраться когда-нибудь из дворца.

Бдительно озираясь, она двинулась вглубь подвала, а ворона умчалась вдаль, рассчитывая, может быть, отыскать другой выход. Озирая правильные ряды сводов и столбов, с трепетным волнением заглядывая за угол, где открывались такие же бесконечные ряды, Золотинка испытывала полузабытое, но таившееся где-то в глубине души чувство. Это было, пожалуй, свежее детское любопытство, неотделимое от всегдашней готовности к чуду, от ожидания чего-то в одно и то же время радостного, удивительного и страшного — тут сразу, на следующем шагу.

Она не успела отойти от входа, определиться в отдаленных чувствах своих и в ближайших намерениях, когда резко обернулась на скрип. Провернув тяжелую, медленно ходящую в петлях дверь, ворвался ярко и богато одетый черноволосый юноша, которого Золотинка оставила во тьме. От бега он тяжело дышал и уставился на деревенского мальчишку с недоверием. Удивление сменялось равнодушием по мере того, как выравнивалось возбужденное дыхание. Словно бы, что-то себе сообразив, юноша махнул на Золотинку рукой, хотя на самом деле не сделал ни одного явного, резкого движения. Тонких очертаний лицо его, хотя и несколько плоское по какому-то общему впечатлению, приняло скучный и утомленный склад.

Черные без оттенков волосы падали на плечи взбитыми кудрями, короткая темная бородка мелко вилась. Нечто особенно ухоженное, словно отдававшее благовониями княжеских палат, в общем облике незнакомца, не говоря уж об атласном наряде, указывало на благородное происхождение и благородный образ жизни юноши. Несомненно, он принадлежал к высшим слоям слованской знати. Если только он и в самом деле был слованин. Да и вообще принадлежал к человеческому роду… На боку его свисал богато украшенный, но совсем не игрушечный и не праздный меч.

— Как ты сюда попал? — сказал он чистым и властным голосом вельможи.

Золотинка неопределенно, но вполне убедительно показала на вход, незнакомец этим удовлетворился.

— Это ты закрыл дверь? — спросил он еще. Тут Золотинка и догадалась, отчего этот преходящий переполох: рыдавший во тьме незнакомец испугался, что не сумеет возвратиться во дворец! Что обратный путь отрезан нездешней силой.

— Я закрыл, — сказала Золотинка самым обыденным образом.

Нечто покорное в голосе мальчишки, нечто такое, что отличает разговор простолюдина и холопа с господином, окончательно успокоило незнакомца, казалось, он тут же забыл мальчишку. Оглянулся на дверь со смутным побуждением выйти, но усомнился в побуждении, задумался и сделал несколько шагов вглубь дворца, опять обнаружив постороннего.

— Пришел за счастьем? — спросил он небрежно, словно не ожидая ответа. Словно бы разговаривал сам с собой, хотя имел в наличии собеседника. Хмыкнул. — Тогда торопись.

Другого напутствия не последовало. Золотинка постояла, ожидая чего-то в разъяснение, и двинулась своим путем. Навстречу скользнула над полом возвратившаяся из глубин дворца ворона, увидела черноволосого юношу, мальчишку и вспорхнула в отдалении на одну из верхних ступенек лестницы, откуда удобно было при опасности взлететь.

Однако вышло иначе, чем располагала ворона, да и Золотинка не ожидала такой превратности. Едва ворона коснулась тверди, она задергалась, как больная, подскочила под действием некой внешней силы, беспомощно растопырив крылья, и с хорошо известным всякому бывалому человеку хлопком обратилась в дородную девицу. Грохнувшись с известной высоты на ступеньки, девица-оборотень поскользнулась, взвизгнула, хватаясь за балясины перил, но все-таки хлопнулась задом и тогда уж остановилась, давая себя рассмотреть. Это была весьма смазливая, пухленькая и весьма крикливо одетая особа в расшитом платье с полуоткрытой грудью; волосы ее были увязаны сложной скособоченной прической, которая оставляла множество своевольных завитков и прядей, они, по правде говоря, подозрительно смахивали на растрепанные и неряшливые патлы.

— Ага! — холодно усмехнувшись, сказал юноша. — С прибытием!

— Но может ли это быть? — даже не поздоровавшись, удивилась девица.

— Здесь все может, — возразил юноша.

— Не по закону это. Такое волшебство не законное.

— У меня в отряде оказался оборотень, о чем я, доверенное лицо Замора, начальник отряда, понятно же, не был поставлен в известность. Оборотень скинулся через четверть часа, как мы проникли во дворец. Впрочем, это ему ничуть не помогло, все четырнадцать человек, оборотни или нет, тут и остались. А я живой, — сообщил юноша с какой-то скукой. — Один я живой. Пока.

— Так это… Ага, — тараторила возбужденная пережитым девица, — так вы владетель Голочел, начальник того отряда… Ваше возвращение ждут все еще на заставе. Вы еще здесь. Вот что. А я, если по честному, хочу выйти. Можно выйти?

— Выходи, — пожал плечами Голочел вполне равнодушно и оглянулся.

Все оглянулись. Там, где только что была дверь, тянулась ровная белая, без задоринки стена.

Девица-оборотень не казалась, впрочем, особенно испуганной, и не только потому, наверное, что не видела еще непосредственной опасности, — рядом с мужчиной, красивым мужчиной, рядом с вельможным красавцем, она испытывала подъем, который наполнял ее отвагой.