Ольга Чигиринская - Дело земли

Какой-то частью себя, той самой, что хотела ломиться сквозь перегородки, не думая о цене, Райко это понимал. Если жизнь такова, почему не служить смерти?

— Но те девушки чем провинились перед вами?

Красавица опустила ресницы.

— Чем провинилась моя обезьянка? Мир таков, каков он есть. Смерть приходит за молодыми и старыми, прекрасными и уродливыми. Я могу спасти очень немногих. Могу спасти вас, например.

Это было очень похоже на то, во что он всегда верил. Но теперь между ним и этой верой стояла госпожа Сэйсё со своей змеиной похлебкой.

— Мир таков, каким его делают силы и люди.

Карета тем временем подъехала к обрыву и сорвалась со скалы — но не упала, а плавно заскользила вниз на крыльях пламени. Огромная сова, ухая, носилась над ней.

Они летели над лесом мечей, а затем — над заболоченной равниной, подернутой туманом. В тумане мелькали то и дело тени воинов-поединщиков, а то и целых отрядов, яростно рубящихся друг с другом — и звон клинков оглашал преисподнюю.

На миг завеса тумана в одном месте раздернулась — и Райко увидел двух могучих воинов в изрубленных старинных доспехах; оба с ног до головы были покрыты кровью, но продолжали наносить друг другу увечья. На берегах алого ручья, где рубились они по колено в крови, стояли две женщины, каждая из которых криками подбадривала своего бойца и бранью осыпала соперника и его подругу.

— Лю Бан и Сян Юй, — улыбнулась девушка. — Уже больше тысячи лет они рубятся здесь — и каждому кажется, что он на грани победы; еще одно небольшое усилие — и схватка закончится.

Бумажные перегородки. Бумажные. И здесь. И стоят прочнее стен. Для того, чтобы освободиться, нужно просто подумать — но как сделать это изнутри? Над преподобной Сэйсё ничто не имеет силы… а он, Райко, поверил, что проклят, и даже теперь, зная, точно зная, что это иллюзия, обман зрения, такой же морок как огонь, пожирающий повозку, не может убедить себя, что свободен…

Повозка и женщина — все как было этой ночью; но где, в какой миг он так страшно ошибся?

Ее нужно было увозить раньше, вот что. Сделать своей наложницей, спрятать в доме… Нет, нет — в доме тоже бумажные стены: в монастырь к преподобной Сэйсё, вот куда нужно было отправить её! Райко закрыл глаза. К чему этот поток ненужных сожалений. Остается лишь утешаться тем, что она достигнет Чистой земли…

— То белый жемчуг, или что? — прошептал он. —

Когда спросила у меня она,

сказать бы мне: «Роса»,

И тут же

Исчезнуть вместе с нею…

— Вы очень любили её, — дочь художника даже не попробовала скрыть зависть — но злости в ее голосе не было.

Волны волглого тумана, что плескались у подножия горы, казались багровыми в отсветах здешнего неба.

— Я не любил её вовсе. Любил бы — думал бы о ее благе хоть немного.

И это тоже была неправда. Не вся правда. Думал, но — в колее, как положено, в рамках, заданных стенами. Мог обмануть отца и увезти. Мог дышать одним воздухом. Не догадался, что дышать с ним одним воздухом — опасно. Не догадался — кто будет мстить сабурико? Кто вообще увидит в ней человека? Кто? Они, для которых все люди — люди и все люди — пища.

— Поэтому вы совсем не испытываете ненависти ко мне?

Райко помедлил, прежде чем ответить:

— Ей сейчас лучше, чем вам. Вы убили ее, но она себя не отдавала.

— Ее убила не я, — девушка опустила голову. — Мне незачем. Ни одна смертная женщина мне не соперница. Моя вина — лишь в том, что я появилась слишком поздно, и мой раб успел совершить непоправимое.

— Он хотел убить и меня?

— Да. Ваш друг ранил его, ему нужно было восстановить силы. И… вас не было в покоях Сына Неба. Слух о вашей непобедимости не был развеян.

— Если дело только в этом… — Райко, завозился в коробе, собираясь с силами. — Мне нужно жить!

— Конечно, вы будете, — улыбнулась девушка. — И больше того. Вы станете сильнее, много сильнее. Вы будете непобедимы. Вы сядете, если захотите, на трон, который по праву рождения может принадлежать и вам…

— Нет, — сначала слова о престоле сбили его с толку, потом он понял, о чем речь. — Нет. Я не стану.

— Не станете — и не нужно, — дочь художника улыбнулась. — Императорские курочки несутся исправно; если уж Фудзивара хватает цыплят, чтобы держать их на престоле, пока не оперятся — будет хватать и нам.

Тут Райко заметил: пламя, охватившее повозку и девушку, гаснет. Из золотисто-белого превращается в багряное, затем и вовсе в бледно-синее, и уже не вздымается к небесам, а чуть скользит по шелкам одежд и накидке короба. Карета коснулась колесами земли, и сова уселась на крыше, вертя большой головой во все стороны. Равнина, где текли кровавые реки и тысячелетиями бились яростные воины, осталась далеко вверху: карета нырнула в ущелье. Запахло сыростью, плесенью. Почему этот запах и по ту сторону давит на грудь, зажимает рот? Что дурного в земле? И эти, демоны и кровопийцы, они собираются под землей, но они живут не в ней, а на ней, как мы, как все…

Пламя погасло — теперь только легкий светлый дымок курился, смешиваясь с туманом. Карета остановилась.

— Здесь священное место, и дальше ехать нельзя, — сказала девушка. — Нужно идти.

Слуги вынесли из кареты свою госпожу, затем выбрался Райко — сам, хотя на земле его пошатывало. Босые ноги чуть погрузились во влажную почву, Райко почувствовал, как грязь просачивается между пальцами. Оглядел девушку — к ней грязь будто бы не приставала. Роскошное верхнее платье она оставила еще в карете, и сейчас на ней была только тройная нижняя накидка ослепительно-белого цвета, и хакама — столь же ослепительной чистоты. В этом царстве сумрака она казалась живым отблеском луны. Как луч, она скользила по топкой грязи — и в грязи не оставалось ее следов, и на ней не оставалось пятен.

— Это вход в Страну Корней, — красавица показала на то место, где края ущелья смыкались, подобно женским бедрам — и, продолжая это подобие, в месте их схождения зияла узкая щель, густо оплетенная корнями чахлых кустов, покрывающих стены ущелья. Все кругом было буро и темно — но даже в сравнении с окружающим мраком щель зияла непроглядной чернотой. Так густа была эта чернота, что корни, над входом свисающие, в сравнении с ней почти белыми казались, хотя были положенного корням древесного цвета.

— Следуйте за мной, — сказала девица, шагая вперед.

Райко против воли сделал два шага — земля дважды чавкнула под ногами. И это мокрое чавканье заставило его остановиться.

— Зачем мне идти туда? Я не хочу служить твоей госпоже и не стану ей служить.

— Вам больше некуда уйти, — улыбнулась девушка.

Райко, запрокинув голову, оглядел стены ущелья — не отвесные даже, а сходящиеся кверху. Выхода не было. Он нашел паутинку, растущую из живота, коснулся ее — не собиралась она, вопреки опасениям Полководца Пяти Дорог, делаться крепче и уносить его отсюда.