Дмитрий Стародубцев - Шерас

ДозирЭ с трудом пробивался сквозь людскую толпу, нередко выслушивая в свой адрес крепкую брань. Он обгонял множество ручных и конных носилок, с раздражением объезжал медлительные повозки, груженные каменными блоками; ему пришлось долго плестись в хвосте бесчисленной колонны цинитов, обходить одну за другой колесницы и преодолевать шумные торговые караваны чужеземцев.

Ослепительный солнечный шар расположился вверху над самой головой, накрыл своим жирным фиолетовым телом макушку неба и беспощадно поджаривал. Всё было раскалено, словно в кузнице: воздух был сух и горяч, о железные пластины панциря можно было обжечься. Утомленные небывалой жарой путники, забыв обо всем, в одиночку и группами сворачивали в городские кратемарьи, встречавшиеся на каждом шагу, и там, упиваясь тенистой прохладой и свежей моросью фонтанов, смывали с губ дорожную пыль и лениво переговаривались о том, что великое светило наконец решило полностью изжарить этот несовершенный мир.

Молодой человек пересек по двухъярусным арочным мостам три широких водных канала и попал в толчею недалеко от ристалища Могула. Сегодня здесь были назначены бои самых известных капроносов, съехавшихся со всей Авидронии, да еще с участием диких животных, поэтому тысячи зрителей старались поспеть к началу представления.

ДозирЭ с трудом выбрался из давки, отвесив самым отъявленным наглецам, вставшим на его пути, несколько внушительных затрещин, и вскоре попал на окраину города, где дорога была шире и свободнее. Следуя мимо безликих многоярусных домов, зданий казарм, грязных мастерских и лачуг бедняков, он наконец выехал к Десятым городским воротам и без помех покинул Грономфу.

Духота спала, повеяло свежестью открытых пространств. Хонум, почувствовав свежие травы, заржал и потянулся мордой в сторону пологого склона, покрытого ослепительным цветочным ковром. ДозирЭ приструнил мерина, но и сам вздохнул свободней. Он коротко оглянулся на город, занявший причудливой каймой всю линию горизонта, и пустил коня рысью.

Вскоре он остался на дороге один. Теперь ему не встречались ни путешественники, ни повозки, ни всадники; только где-то далеко впереди маячила фигурка одинокого путника. ДозирЭ некоторое время двигался за ним — человек шел споро, казалось, ничуть не уступая в скорости Хонуму.

Приблизившись на расстояние полета стрелы, ДозирЭ различил женщину в длинной голубой плаве. Она шла быстро, почти бежала, несмотря на увесистую поклажу в обеих руках. Подъехав ближе, юноша увидел девушку маленького роста с тонкой талией и плотным пучком светлых волос на затылке, схваченных красной лентой.

ДозирЭ приободрился, оправил одежду и выпятил грудь. Он поравнялся с путницей, и та обратила к нему свое лицо. Молодой человек жадно вглядывался в ее юные черты, и сердце его тревожно затрепетало. Где-то он уже видел эту прелестную незнакомку.

Девушка смотрела на него почти равнодушно, может быть, даже чуть испуганно, но прошло мгновение, и ее тонкие брови в удивлении приподнялись.

— Много же тебе понадобилось времени, рэм, чтобы выбраться из Грономфы, — сказала она иронично. — Не боится ли мужественный воин пропустить все битвы этой новой войны?

ДозирЭ пригляделся и узнал в незнакомке вчерашнюю девушку в окне акелины — обнаженную богиню любви, образ которой всё это время не выходил у него головы. Он не мог поверить такому совпадению.

— Так, значит, рэмью — люцея Инфекта? — поинтересовался он.

Авидронка гордо приподняла подбородок.

— Да, это так, — ответила она…

Всадник и быстроногая путница разговорились. Девушка сказала, что ее зовут Андэль и она держит путь к озеру Удолия — к себе домой. Ее отпустили из акелины всего на несколько дней, и она спешила повидать своего отца — бывшего воина Инфекта. ДозирЭ, в свою очередь, без всякой ложной скромности рассказал о себе, о том, куда и зачем направляется. Он, конечно, скрыл те обстоятельства, при которых на целый день задержался в городе, и только вскользь упомянул о стычке с инородцами, где, по его словам, проявил себя отважным героем.

Дорога к лагерю Тертапента проходила недалеко от озера Удолии. Поскольку им оказалось по пути, будущий воин предложил подвезти девушку. Он принял от нее поклажу и подвязал к седлу. Наклонившись, ДозирЭ взял Андэль за талию, легко поднял и посадил перед собой. Хонум недовольно ударил копытом о землю.

Солнце прижалось к земле, и жара окончательно спала. В силу входила Хомея, всё ярче разгораясь на небосклоне.

ДозирЭ старался не торопиться и всё же сам не заметил, как преодолел итэм двадцать, и вот уже сворачивал на узкую грунтовую дорогу. Тут он остановился, невольно с сожалением вздохнул и был вынужден разомкнуть объятия, чтобы выпустить на волю хрупкое чудесное созданье. Андэль соскользнула вниз, в последний раз коснувшись лица всадника шелковым локоном.

— Почему бы тебе не остановиться у нас на ночлег? — неожиданно предложила она. — Отцу будет с кем поговорить о дальних походах.

ДозирЭ вспыхнул: от такого предложения он был не в силах отказаться. Ладно, завтра он сможет двинуться в путь вместе с рассветом и быстро наверстает упущенное…

Отец Андэль, Чапло, был почти стариком, но еще достаточно проворным и жизнерадостным человеком. Он ходил в одной перевязи, едва прикрывающей тело, и его черные от солнца плечи и жилистые руки были необыкновенно крепки. Он был счастлив видеть дочь, а по поводу вооруженного провожатого в боевой парраде не выказал ни малейшего удивления. Он встретил будущего воина так гостеприимно, словно тот шел не на войну, а возвращался с нее, и возвращался с победой. Напоив Хонума и отведя его в конюшни, он помог юноше избавиться от доспехов и поспешил преподнести ему нектара из медовых орехов собственного приготовления, который был золотистого искрящегося цвета и чудесного терпкого вкуса.

Чапло был суетлив и многословен. Вспоминая военную жизнь, говорил без умолку, и от бесконечных рассказов и наставлений молодой человек быстро притомился. Заметив это, Андэль вызвалась собирать урожай, чем, собственно, до этого старик и занимался, и увлекла своего нового знакомого в сады.

В тени старых раскидистых деревьев с золотыми листьями поигрывал лесной ветерок. Стайка мелких птиц, пугаясь каждого шороха, перелетала с ветки на ветку.

ДозирЭ, используя особый шест с серпом на конце, срезáл с верхних веток гроздья спелых медовых орехов. Эта работа, поначалу казавшаяся несложной, на самом деле требовала необычайной сноровки и немалых усилий. Поэтому юноша, несмотря на всю свою природную ловкость и привитую строгими наставниками выносливость, с непривычки быстро выдохся, однако старался не показать виду — работал не останавливаясь, немилосердно кромсая беззащитные золотые кроны. Девушка, собирая упавшие плоды в корзину, украдкой посмеивалась.