Дмитрий Стародубцев - Шерас

— Ну вот, ДозирЭ. Ты этого хотел и получил. Теперь ты герой — возрадуйся! — с грустью сказал Идал.

ДозирЭ удивленно посмотрел на друга:

— Какие сомненья тебя тревожат? Мы же победили!

Идал покачал головой:

— Победили не мы — победили злые духи, гаронны, которые столкнули сегодня здесь два народа и заставили их беспощадно убивать друг друга. Оглянись и посмотри, что мы натворили.

ДозирЭ еще раз посмотрел вокруг себя: сотни убитых мужчин, авидронов и иргамов, лежали повсюду.

— Мы сотворили победу! — пожал плечами ДозирЭ, совсем не понимая настроения друга и всё же подспудно чувствуя в его словах некоторую долю истины.

— Что ж до меня, — вмешался в разговор Тафилус, — то более всего сейчас я мечтаю о жареной бараньей ноге, обещанной Божественным каждому отличившемуся воину.

В блаженной Грономфе медленно таял удушливый день. Свежело, блекли краски, растворялись тени. Уходил на покой солнечный диск, уступая первенство на небосводе Хомее и звездам путеводным. Вышли на улицы и площади факельщики, готовые зажечь тысячи огней: озарить город светом покойным, удерживая до поры в темных закоулках и подворотнях черные страхи.

Один за другим у здания акелины Инфекта с тяжелыми гранитными колонами и массивными дверьми из черного дерева появлялись известные эжины и прославленные военачальники. Кто пешком, воровато оглядываясь, кто верхом, бряцая многочисленным оружием, а кто — с помпой, на конных носилках, в сопровождении множества крикливых слуг. Но внутри они находились недолго. Жуфисма — распорядительница акелины, отказывала всем подряд, ссылаясь на то, что Андэль, а спрашивали только ее одну, больна или отпущена домой. Не возымели действия и щедрые горсти золотых монет, предлагаемые с небывалой поспешностью. Именитые авидроны, рассыпаясь проклятиями, а некоторые непрекрыто угрожая, все до одного вынуждены были уйти ни с чем.

Шестнадцатилетняя люцея по имени Андэль с некоторого времени пользовалась завидным успехом. Причиной тому была ее внешность: черные чуть раскосые глаза под тонкими изогнутыми бровями, красивый лоб, чудные светлые волосы, подвижные чувственные губы. А может, мужчин влекла ее молодость, мнимая неопытность, кажущаяся непорочность? Так или иначе, но Андэль выгодно отличалась от своих старших подруг — умелых любовниц, проведших в акелине годы и познавших все премудрости игр сладострастия. При любых обстоятельствах она сохраняла особую гордость, некую недоступность, чистоту духа и степенность — признаки породы, свойственной некоторым грономфским женщинам. И всё это влекло несказанно.

В этот день Андэль возилась в небольшом саду, что располагался во внутреннем дворике акелины. Предметом ее забот стали луковицы жемчужины, которые она месяц назад купила на рынке за свои деньги и с разрешения Жуфисмы собственной рукой посадила на небольшом участке земли. Теперь каждый день девушка наблюдала, как пробиваются ростки, набухают мякотью, дают острокрылые отростки. Пройдет немного времени, и однажды утром заметно подросшие растения вспыхнут белыми, красными, оранжевыми, голубыми красками. Крупные головки цветов будут поначалу закрыты, но по истечении нескольких дней лепестки раскроются, и тогда необычайный аромат наполнит сад.

Андэль с детства выращивала жемчужины. Ее отец Чапло однажды принес из города луковицы и смастерил аккуратную грядку, с тем расчетом, чтобы будущим росткам было достаточно солнца, но и чтобы тенистые кроны деревьев непременно защищали их от прямых палящих лучей. Чтобы поблизости была вода для обильного полива, но сама земля сохраняла умеренную влажность. Чтобы нежные всходы не повредила мелкая тварь… Трудолюбивый старик натаскал с озера ил, использовал немного лошадиного навоза и белой глины, всё это смешал в пропорции, одному ему известной, и, аккуратно разделив каждую луковицу на четыре части, посадил дольки в землю. Дальнейший уход за привередливыми растениями был поручен дочери, чем она и занялась с превеликим удовольствием.

В тот раз цветы не принесли хозяйству Чапло больших доходов — продавец-цветовод обманул бывшего цинита, продав ему вместо редкой голубой жемчужины луковицы обычной, желтой. Но Андэль выращивание цветов пришлось по душе, и в дальнейшем она с одинаковой любовью относилась к любой луковице, к любому цветку. Как много времени провела она за этим занятием в уединении, погружаясь в мечты! О красивом юноше-путешественнике, который ее полюбит и увезет на золотой колеснице в далекие страны, а потом окажется, что он интол небольшого государства. О громадном дворце с тысячью слуг, в котором она будет жить. Сколько тайных девичьих откровений услышали эти нежные благоухающие создания! В то время Андэль поклялась себе, что как бы боги ни распорядились ее судьбой, она везде и всегда будет выращивать жемчужины — желтые, белые, оранжевые, красные, голубые, черные…

Сад акелины был единственным местом, где уроженка Удолии, привыкшая к одиночеству, могла хоть на несколько мгновений остаться одна. Девушка в задумчивости присела на каменную скамью. Сначала она с грустью думала об отце, едва сдерживая слезы, и о доме на берегу Удолии, потом вспомнила юношу по имени ДозирЭ, и сердце ее томно затрепетало. Она закрыла глаза и попыталась представить себе молодого человека, но с огорчением убедилась, что не может вспомнить его лица. В памяти остались только чувства, яркие, как вспышка молнии.

Пройдет год, а может быть, пять, и юноша со шрамом на лице станет известным военачальником, фантазировала Андэль с замиранием сердца. И тогда он вернется в Грономфу, отмеченный многими наградами, найдет ее и выкупит из акелины. И приведет в роскошный дворец, полученный от Инфекта в благодарность за совершенные подвиги…

Андэль окликнули, и девушка вздрогнула, как будто ее застали на месте преступления. Она оглянулась и увидела Каруду — свою подругу и служанку.

— Что ты здесь делаешь, Андэль? — возмутилась Каруду. — Ты же знаешь, Жуфисма запретила тебе работать. Если она увидит — мы обе будем строго наказаны.

— Мне всё равно, — отвечала юная люцея.

Каруду когда-то считалась украшением этой акелины. Родом она была с полуострова Бирулая, во время войны со Стилием, еще ребенком, попала в рабство, и ее продали на невольничьем рынке богатому яриадцу; а когда девушке исполнилось четырнадцать — в акелину средней руки, где ею забавлялись военные и торговцы. Еще через три года ее купил путешественник-мореплаватель. Каруду оказалась в Грономфе, где по законам страны получила свободу. Как оказалось — мнимую: ее заставили подписать кабальный онис, по которому она становилась люцеей Инфекта и за умеренную плату должна была удовлетворять любые мужские желания. Бывшая рабыня всё же решила, что ей несказанно повезло, и принялась самым трудолюбивым образом исполнять знакомые ей с детских лет обязанности.