Линн Флевелинг - Месть Темного Бога

Идрилейн едва кивнула в ответ на поклон Нисандера. Сегодня она была в короне и в панцире, на коленях царицы лежал обнаженный меч. Рядом с троном стояли наместник Бариен и командующая гвардией Фория; их лица также были мрачны.

— Нами получены некоторые документы, которые могут обелить имя благородного Серегила, — сказала Нисандеру Идрилейн, кладя руку на длинный железный ящик, который стоял открытым на маленьком столике рядом. — Я сочла нужным, чтобы ты присутствовал при разборе дела.

— Я очень благодарен, моя госпожа, — ответил Нисандер, занимая место у подножия трона.

Царица бросила взгляд на старшую дочь и знаком предложила ей начинать.

— Введите первого узника!

В ответ на приказ Фории распахнулась боковая дверь, и двое стражников втащили упирающегося старика в грязной ночной рубашке Нисандер позволил себе слегка коснуться поверхности разума обвиняемого и обнаружил там панику пополам с изворотливостью и страстное желание выжить.

Следом за стражниками и стариком вошли еще трое:

офицер городской стражи, женщина в мундире старшего пристава и молодой маг второй степени — Иманеус. Нисандер хорошо его знал: это был талантливый чтец мыслей, часто приглашаемый на подобные судилища.

Наместник обратил на узника мрачный взор.

— Албен, аптекарь, проживающий на улице Задней Ноги, — пророкотал он, — тебя обвиняют в приобретении и подделке писем царского родича. Оба преступления караются смертью. Признаешь ли ты себя виновным?

Упав на колени, Албен жалобно начал что-то выкрикивать.

— Повтори, — приказала женщина-пристав, наклоняясь к старику. — Благородный Бариен, обвиняемый утверждает, будто имеет место ошибка.

— Ошибка, — повторил Бариен без всякого выражения. — Аптекарь Албен, разве не был ты схвачен людьми капитана городской стражи Тирина при попытке бежать через окно с этим ящиком в руках? В ящике обнаружены письма и документы, написанные представителями самых знатных семей.

— Ошибка, — снова прошептал Албен, дрожа. Вынув из ящика пачку документов, Бариен продолжал:

— Среди прочего в этом ящике, обнаруженном у тебя при аресте, находятся письма и копии писем. Другими словами, подделки. Против тебя выдвигаются следующие обвинения. Первое: ты способствовал ложному обвинению и осуждению невинного, верного слуги ее величества царицы Идрилейн Второй. — Бариен сделал паузу и отобрал из пачки два письма. — У тебя найдена копия письма, будто бы написанного благородным Вардарусом-и-Борунтасом Луд Мирин из Римини, того самого письма, которое отправило благородного Вардаруса на плаху. Вместе с этим письмом, запечатанным твоей собственной печатью, было обнаружено другое, почти идентичное, однако не содержащее тех фраз, из-за которых он был осужден. — Бариен вынул из ящика другую пачку документов. — Второе: ты обвиняешься в попытке совершить подобное же гнусное преступление в отношении благородного Серегила-и-Корита Солун Мерингил Боктерсы. Я сам получил письмо, идентичное тому, что обнаружено у тебя, письмо с подписью и печатью благородного Серегила. Данное письмо содержит доказательства его измены и враждебных намерений против Скалы. Однако в дополнение к этой копии здесь имеется письмо с тем же обращением, подписью и печатью — совершенно невинного содержания.

Голос наместника, натренированный годами практики, грозно раскатился по холодному залу:

— Предостерегаю тебя от лжи, аптекарь Албен. Признаешь ли ты себя виновным перед лицом этих доказательств?

— Я… Я услышал шум… Ночью я услышал шум у себя в лавке, — заикаясь, выдавил старик. — Я спустился туда и обнаружил этот ящик. Кто-то, должно быть, бросил его в окно. Когда я услышал, что в лавку ломятся стражники, я впал в панику, могущественный наместник и грозная царица!

Из-за спины обвиняемого Иманеус сделал отрицательный жест.

Такая же бесстрастная, как статуи ее предков, Идрилейн сделала знак приставу; та подошла к двери и ударила в нее. Дверь распахнулась, и двое стражников ввели необыкновенно толстую женщину в яркой вышитой ночной сорочке.

— Гемелла, камнерез с улицы Собаки, — объявила женщина-пристав.

Увидев Албена, Гемелла завопила:

— Скажи им, Албен, скажи, что я только вырезала печати! Ты, жалкий подонок, скажи им, что я больше ничего об этом не знаю!

Обвиняемый со стоном закрыл лицо руками.

— Пристав, объяви, какое наказание полагается за подделку писем или печатей знати, — приказала царица, строго глядя на жалких узников.

— Смерть под пыткой, — произнесла женщина. Албен снова застонал, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Моя царица, поскольку ты призвала меня на суд, позволь мне сказать, — вмешался Нисандер.

— Я всегда ценила твой совет, Нисандер-и-Азушра, — кивнула Идрилейн.

— Моя царица, мне кажется сомнительным, чтобы эти двое действовали по своей инициативе; скорее они выполняли чей-то заказ, — начал Нисандер, тщательно выбирая слова. — Я знаю определенно, что эти несчастные не пытались шантажировать благородного Серегила, нет свидетельств этого и в деле покойного Вардаруса. Действуй эти преступники сами по себе, их мотив, конечно, был бы именно таков.

Фория раздраженно бросила:

— Не хочешь же ты сказать, что это хоть в какой-либо мере смягчает их вину?

— Безусловно, нет, высокородная, — серьезно ответил Нисандер. — Я только хочу подчеркнуть, что тот, кто все это организовал, представляет собой гораздо большую опасность, чем эти несчастные. Если окажется, что один и тот же человек — а я подозреваю, что это именно так, — источник клеветы и на благородного Вардаруса, и на благородного Серегила, очень важно узнать, что подвигло его на столь отчаянный шаг.

— Ответ на этот вопрос мы быстро получим от этих двоих! — прорычал Бариен.

— Со всем должным почтением должен заметить тебе, наместник, что сведения, полученные под пыткой, не всегда надежны, даже если при этом присутствует маг. Боль и страх затуманивают разум, достоверно читать мысли становится трудно.

— Мне известны твои взгляды на применение пыток, — натянуто ответил Бариен. — Чего ты хочешь добиться?

— Я хочу сказать, благородный Бариен, что все это дело слишком серьезно, чтобы можно было полагаться на такие методы. Как ни предосудительны действия этих тварей, они всего лишь пешки в большой игре. И именно их господина мы должны обнаружить любой ценой.

Как он и ожидал, Бариен и Фория посмотрели на него недовольно, но Идрилейн одобрительно кивнула.

— И что ты предлагаешь? — спросила она.

— Моя царица, я смиренно прошу тебя, в твоей неизреченной милости, заменить смертный приговор на изгнание, если обвиняемые полностью и по доброй воле обо всем расскажут. Мы от этого гораздо больше выиграем. Иманеус должен будет подтвердить достоверность сообщаемых ими сведений.