Линн Флевелинг - Месть Темного Бога

— Мне гораздо лучше, благодарю, — пробормотал Серегил. Алек подмигнул ему за спиной Раля.

И дичь, и вино оказались превосходны, однако беседа во время еды носила не особенно оживленный характер. Раль продолжал не замечать Алека и довольно резко оборвал его, когда юноша намеренно заговорил о гипотетическом супруге госпожи Гветелин. К этому времени, однако, Алек освоился со своей ролью и начал получать от нее удовольствие.

— Не расскажете ли вы нам о новостях с юга, капитан, — предложил Серегил, когда над столом повисла особенно напряженная пауза.

— Ну, я думаю, ты уже слышала о пленимарцах? — Раль потянулся за большой почерневшей трубкой. — Ты позволишь, госпожа? Благодарю. Перед тем как мы отчалили из Нанты две недели назад, пошли разговоры о том, что старый Верховный Владыка, Петасариан, снова болеет и долго не протянет. Это ничего хорошего нам не сулит, если ты хочешь знать мое мнение. Я ведь скаланец по рождению и не очень люблю пленимарцев, но Петасариан по крайней мере соблюдал заключенные договора. Молодой же его наследник Клистис — это совсем другое дело. Говорят, последний год он является фактическим правителем, и многие считают, что он опять готовит войну. По слухам, и к болезни старика он руку приложил, если ты понимаешь, что я хочу сказать. К тому же многие в Пленимаре считают, что Двенадцатый Куросский договор не должен был быть подписан; поэтому они хотят, чтобы Петасариан не путался под ногами у сына, когда тот примется наводить порядок.

— Так ты думаешь, что будет война? — Серегил с легкостью придал своему голосу женственное очарование. Раль важно пыхнул трубкой.

— Скала и Пленимар не знают, чем себя занять, когда не воюют друг с другом, хотя я считаю, что это Пленимар раскачивает лодку. Да, я думаю, что они снова собираются напасть друг на друга, и попомни мои слова, на этот раз пустяками не обойдется. Те купцы, что имеют дела в Пленимаре, говорят, что в портах вовсю строят новые корабли. По всему побережью орудуют вербовщики, и матросы побаиваются сходить на берег.

Это было новостью для Серегила, но прежде, чем он смог расспросить капитана более подробно, появился юнга, чтобы убрать со стола. Пока юнга уносил тарелки и менял скатерть, Раль отпер шкафчик над своей койкой и достал оттуда пыльную бутылку и три маленьких оловянных бокала.

— Выдержанный коньяк из Зенгата. Настоящая редкость, — сообщил он, наполняя бокалы. — Мои деловые контакты в Нанте дают мне возможность приобретать такого рода вещи. Давай, молодой господин Кирис, выпьем за здоровье нашей прекрасной дамы. Да будет она радовать глаза и сердца тех, кто удостоится чести видеть ее!

Хотя капитан обращался к Алеку, он при этом не отрывал взгляда от Серегила.

Тот скромно потупился и пригубил огненный напиток.

Алек поднял кубок в ответ и, демонстрируя искреннее ликование, провозгласил ответный тост:

— И за здоровье благородного младенца, которого она носит под сердцем, моего будущего кузена!

Раль поперхнулся коньяком. Серегил бросил на Алека веселый изумленный взгляд, но успел взять себя в руки, пока капитан не прокашлялся.

— Я не стала бы касаться этой темы, если бы не юношеский энтузиазм моего дорогого родича, — пробормотал Серегил, отставляя кубок. Майсенские благородные дамы были известны своей сдержанностью и скромностью.

Однако Раль явно был обескуражен меньше, чем рассчитывал Алек. Серегил мог догадаться, какие мысли промелькнули за этими темными глазами: «В конце концов, если поле уже вспахано и засеяно, а красотка все еще хороша, так в чем же дело?», — О госпожа, я и не имел представления!.. — Капитан похлопал ее по руке с еще большим жаром. В этот момент появился кок с подносом, на котором было несколько закрытых чаш. Раль поставил одну из них перед Серегилом. — Неудивительно, что ты не очень хорошо себя чувствовала. Может быть, десерт восстановит твои силы.

— Действительно. — С улыбкой предвкушения Серегил поднял крышку и застыл в неподвижности, смертельно побледнев. В чаше, полной отсеченных ушей и языков и вырванных глаз, извивались черви. Серегила обдала горячая волна тошноты и паники. Со звоном уронив крышку чаши, он бросился вон из каюты.

— Не пугайся, мальчик, — услышал он за спиной голос Раля. — Это вполне обычно для женщин в ее положении…

Добежав до поручней, Серегил перегнулся через борт, и его вырвало. Только через несколько секунд он смутно осознал, что рядом стоит Алек.

— В чем дело? — спросил юноша испуганным шепотом.

— Отведи меня вниз, — простонал Серегил. — Быстро, отведи меня вниз.

Алек почти в охапку отнес его по трапу в каюту, и Серегил рухнул на койку и закрыл лицо руками.

— Что случилось? — умоляюще спросил Алек, обеспокоенно склоняясь над ним. — Может быть, сходить за капитаном или принести тебе коньяка?

Серегил отчаянно замотал головой, потом взглянул на юношу:

— Что ты видел?

— Как ты выбежал из каюты.

— Нет! В чаше. Что ты в ней видел?

— В чаше с десертом, имеешь ты в виду? — непонимающе переспросил Алек.

— Печеные яблоки.

Серегил поднялся, подошел к единственному маленькому окошку, открыл его и глубоко вдохнул холодный воздух. Его мучил страх, острый, как лезвие кинжала. Все его инстинкты требовали, чтобы он защищался, а главное, бежал — бежал куда угодно. Голова его снова раскалывалась, а пустой желудок, казалось, завязался узлом.

Повернувшись лицом к Алеку, он тихо проговорил:

— Я видел совсем другое. Чаша была полна… — Он умолк, вспоминая ужасное, непреодолимое чувство паники, охватившее его при взгляде на чашу. — Не важно. Только это вовсе не были печеные яблоки.

По его телу прошла судорога, и Серегил прислонился к стене.

Перепуганный еще больше, Алек подвел его к койке и заставил сесть. Серегил забился в угол, прижавшись спиной к переборке. Но он все же достаточно владел собой, чтобы послать Алека к капитану Ралю с извинениями от имени госпожи Гветелин: по-видимому, в ее теперешнем состоянии дама не переносит запаха некоторых блюд.

Когда Алек вернулся, он обнаружил, что Серегил беспокойно мечется по каюте.

— Запри дверь и помоги мне снять это проклятое платье! — прошипел он; ему было трудно стоять спокойно, пока Алек возился со шнуровкой. Потом Серегил натянул кожаные штаны под ночную рубашку, закутался в плащ и снова уселся ; в углу койки, спрятав рапиру между подушкой и стеной.

— Иди сюда, — прошептал он и указал Алеку на место рядом с собой.

Сидя плечом к плечу с Серегилом, Алек чувствовал, как того время от времени сотрясает озноб, хотя тело его горит лихорадочным огнем.

Однако голос Серегила был тверд, хотя еле слышен.

— Со мной что-то происходит, Алек. Я не уверен в том, что именно, но ты должен обо всем знать — неизвестно, что будет со мной дальше. — Серегил рассказал Алеку о кошмарном видении и о сопровождавшем его чувстве всеобъемлющего ужаса. — Это или безумие, или колдовство, — заключил он мрачно. — Не знаю, что хуже. Я никогда ничего подобного не испытывал. Это… это в чаше… Я видывал вещи во сто раз ужаснее и внимания на них не обращал. Обо мне многое можно сказать, Алек, но назвать трусом меня нельзя. Что бы со мной не происходило, боюсь, что все станет еще хуже, прежде чем пойдет на лад. — Он рассеянно потрогал деревянный диск, висящий на шее. — Если ты захочешь продолжать путешествие без меня, я пойму. Ты мне ничего не должен.