Дин Андерссон - Песнь Крови

Слабость одолевала ее измученное тело все быстрее и быстрее. Песнь Крови отступила еще на шаг, стремясь уклониться от очередного удара. Нидхегг был настоящим воином, не забывшим своего былого мастерства, и сейчас он шаг за шагом теснил ее все дальше от Черепа, который и был ее единственной целью, единственной надеждой на спасение.

С каждым следующим движением тело Песни Крови наливалось все большей тяжестью и усталостью. Она заставляла себя двигаться, не останавливаться и не сдаваться. Но с каждым разом ей становилось все трудней не только отбивать яростные атаки короля, но и держать в ослабевших руках тяжелый меч.

Неожиданно Нидхегг сделал ложный выпад, Песнь Крови постаралась отреагировать на него быстро, нанеся удар вправо, маг умело вывернул кисть, изменяя угол атаки. Лезвие меча с хрустом вошло в правую руку воительницы.

Меч с глухим звоном вывалился из непослушных пальцев Песни Крови. Воин Нидхегг отлично знал боевое ремесло — одним ударом он перерезал воительнице сухожилие. Она инстинктивно потянулась за упавшим мечом левой рукой. Но стоило ей только нагнуться, как король таким же ловким движением перерезал ей и левое запястье, так и не дав возможности поднять оружие. Его радостный смех раскатами забился по стенам пещеры, рождая оглушительное эхо.

— Ты же хочешь добраться до Черепа, рабыня? — спросил он, и в его голосе звучало нескрываемое злорадство. — Тебе и надо-то всего лишь пройти мимо меня. Почему же ты не сделаешь этого? Почему ты не…

Он неожиданно оборвал сам себя, почувствовав, как на него наваливается тяжесть. Обе женщины с двух сторон вцепились в его руки, повиснув на нем всей тяжестью своих тел. Одна из них была совершенно нага, с длинными темными волосами, вторая — в лохмотьях зеленой крестьянской одежды.

Хальд, окончательно ослабевшая после лечения Ялны, едва держалась на ногах, и все же из последних сил она повисла на правой руке Нидхегга, в которой все еще была зажата рукоять меча. Ялна схватила его другую руку, и, дотянувшись до кинжала, торчавшего у короля из спины, она выдернула лезвие и снова с неистовой силой всадила его по самую рукоять.

Нидхегг заорал от боли и ярости. Он отшвырнул от себя Хальд, сбив ее на пол, и повернулся, чтобы разделаться с Ялной. Рабыня рывком выдернула из него кинжал и снова замахнулась, на сей раз намереваясь всадить лезвие ему в грудь или живот, но властитель с такой силой ударил девушку, что она отлетела вместе с оружием.

— Беги к Черепу! — закричала Хальд воительнице.

Но Песнь Крови уже и сама поняла, какой ей представился шанс, она рванулась вперед, мимо короля, на бегу вытягивая вперед окровавленные, наполовину перерубленные руки.

И в тот самый момент, когда руки Песни Крови коснулись ледяной поверхности Черепа Войны, с губ Нидхегга сорвался торжествующий вопль. Освободившись от невольниц, он с силой метнул подобранный с пола кинжал, который по самую рукоять вонзился в спину воительницы.

Она вскрикнула от боли, пронзившей тело, и почувствовала, как чернота смерти накатывает на сознание неумолимой волной.

Задыхаясь от боли, воительница собрала остатки сил и выкрикнула слова заклинания, вызывая в этот мир саму богиню Хель. Затем ноги ее подломились, и она стала оседать на пол, оставляя на поверхности Черепа алые следы крови. Она соскользнула на холодные плиты и застыла неподвижно.

«Я победила, — подумала она, — и все-таки проиграла!» Она прекрасно понимала, что этот последний удар, нанесенный Нидхеггом, станет для нее смертельным.

— Гутрун! — медленно прошептала она с последним своим выдохом и умерла.

— Песнь Крови! — закричала Хальд.

Ялна застонала, ее сердце наполнили ужас и отчаяние.

Но король неожиданно уронил меч на пол, его трясло от ужаса. Да, воительница богини Смерти Хель была мертва, но все же она успела выкрикнуть слова заклинания. Он попятился от Черепа, уже заранее зная, что произойдет дальше. Знал он и другое — теперь ничто не сможет ему помочь, у него нет ни малейшего шанса предотвратить грядущую расплату за предательство.

Багровый свет, излучаемый Черепом, стал ярко-алым, наливаясь силой. Высохшие тела четырех рабынь, все еще прикованные к нему, вдруг вспыхнули ослепительным пламенем и через несколько секунд превратились в прах, осыпавшись серым пеплом на плиты пола. А тихий пульсирующий рокот стал медленно нарастать, пока не превратился в громовые раскаты, заставлявшие вибрировать не только воздух, но и сами стены пещеры. Пол задрожал.

И вдруг ниоткуда появилась сама Хель. Ее гигантская фигура высилась под самым потолком огромной пещеры, багровые глаза светились в темноте, и свет, казалось, исходил из самих черных глазниц ее лица, похожего на лицо полусгнившегс трупа. От ее истлевшей плоти расходилось зловоние мертвого тела, длинные седые волосы шевелились, точно змеи. Она указала костлявым пальцем на Череп. Багровый луч ударил от ее руки прямо в хрустальное чрево этого магического сооружения — вместилища невиданной мощи.

Он заскрежетал и затрясся на каменном постаменте, в который был вживлен. Потом угрожающе накренился, точно готовый упасть, и вдруг высвободился из долгого плена, и вся эта огромная хрустальная масса вдруг зависла в воздухе, точно была легче пушинки.

Ярко-алый луч ослепительного света устремила от Черепа в тело Хель, в то время как ее собственная энергия, струившаяся из вытянутой руки, угасла. Ореол алого света окутал ее гниющую плоть. Она вскинула голову и закричала в экстазе, ее тощие мертвые руки с силой обхватили грудь, точно Хель боялась, что нахлынувшие чувства разорвут ее. Голова откинулась назад, седые волосы зашевелились, точно живые. А затем в ореоле этого кровавого света с ней произошла метаморфоза. Ее внешность вдруг изменилась до неузнаваемости. Она стала выглядеть так же, как любая молодая женщина — бледное тело, красивое, завораживающе притягательное и чувственное, полное жизни. Но длилось это всего несколько секунд, и вот уже половина ее тела снова стала темнеть, пока не приобрела вид трупа, тронутого тлением и гнилью.

Богиня Смерти застонала от боли. Алый луч, прорывавший пространство, потух, так и оставив ее наполовину живой, наполовину мертвой. И это близкое соседство несовместимого больше всего поражало и пугало.

— Слишком долго! — воскликнула она, и ее громкий голос покатился по пещере, отдаваясь эхом во всех закоулках. — Слишком долго мне приходилось довольствоваться одной лишь смертью! — раздраженно проскрежетала она, впиваясь пронзительным взглядом в Нидхегга, теперь казавшегося крошечной фигуркой у ее ног. — И все из-за тебя! — зашипела она по-змеиному, указывая на него пальцем. — Я уже никогда не смогу стать единой, какой была раньше, и все из-за тебя!