Никос Зервас - Греческий огонь

В глубине души Ваня понимал, что никакая не зависть привела к нему друга Тихогромыча, что Петя действительно переживает за Ваню. Ведь вернее и надёжнее у Царицына друга не было. Сколько пережили вместе, сколько раз проверили они свою дружбу в серьёзных передрягах. Но что-то непонятное происходило с душой. Она будто оглохла, она не хотела правды, боялась её. Вот и сейчас: кольнула совесть да и откатилась далеко, под рёбра, чтобы не мешать умной Ваниной голове думать думу. А дума такая: не понимают они, ни Петя, ни генерал Еропкин, что он, Ваня, совсем даже не себя любит, он Россию любит. Не понимают. Но это уж их проблемы…

Глядя в прорези маски, Сарра Цельс не верила своим глазам. Красивый белокурый юноша, стоявший возле жаровни в горделивой позе, был не прежний Царицын, но совсем другой, ручной мальчик. Сарра радовалась: внутренний дракон уже вырос там, внутри этого мальчишеского тела, и теперь из глаз Царицына смотрело, блистая очами, новое существо, жаждущее славы, почестей, власти, незабываемых страстей и чудес.

— Я тоже любуюсь им, — проговорил из-под тигровой маски высокий гость, подступивший сзади. — Существо, ощущающее себя выше и лучше себе подобных. Что делать, такова природа драконов. Они всегда считали и считают себя древнее и лучше людей.

— Имеют право, гроссмайстер. Драконы появились гораздо раньше Адама… — усмехнулась Сарра. — Хорошо, что мы научились их приручать.

— Великолепное сочетание: лицо русского царевича и взгляд дракона, — сказал Колфер Фост, присаживаясь в кресло, подставленное ловким стюартом. — И не важно, о чём болтает гордый пацан. Пусть он болтает о великой России — своей гордостью он работает против неё. А ведь какой был крепкий… Знаете, Сарра, мне кажется, на примере этого мальчика мы неожиданно открыли новую формулу взлома.

— Да, гроссмайстер. Я думаю об этом уже несколько ночей. Новый рецепт разрушения русской защиты.

Гроссмайстер Фост прикрыл веки, размышляя. Потом, не раскрывая глаз, произнёс:

— Давайте вспомним, как это было. Мы подцепили мальчишку на крючок превозношения. Сначала, помнится, мы рассчитывали, что ему понравится быть маленьким фюрером. Командовать такими же юными подонками, как он сам…

— Да, гроссмайстер, — кивнула Сарра. — Мы собирались профинансировать молодёжную неофашистскую организацию. К сожалению, тупой мальчишка подчинился приказу своего генерала и отказался возглавить подростковое движение. Что делать, у русских в крови сидит раболепие. Пришлось выбирать другую наживку.

— Да, вы подключили других демонов и зашли с другой стороны. Вы рассчитывали, что мальчишка сойдёт с ума от гордости, если познакомится с дочкой самого президента. Это было непросто, но вы устроили это знакомство…

— Вы правы, господин Фост. Однако сложнее было удержать мальчика на крючке. У пацана не вовремя взыграла совесть, и он признался девочке, что его чувства к ней неискренни.

— Маленький идиот. Впрочем, для русского такое безрассудство вполне нормально, — Фост нацепил на вилку кусочек форели. — Итак, он вторично соскочил с крючка. И тогда вы сделали третью попытку.

— Именно так, гроссмайстер. Мы расшевелили в нём жажду славы. Ему понравилось быть знаменитым гаврошем, легендарным хулиганом патриотической окраски. Он стал мечтать о том, чтобы вся страна узнала, что именно он, Ванюшка Царицын, и есть тот загадочный Царевич, о котором визжат газеты. И вот в один прекрасный день мы напугали его тем, что место Царевича может занять другой. И вот он здесь, наш маленький Царевич. Играет извечную русскую роль.

— Роль дурака, — проговорил Фост, пережёвывая тончайший лепесток форели.

— Ритуального дурака, — усмехнулась Цельс.

Новый год, как чума, наступал на Москву. Казалось, невиданный всероссийский пир готовился жителями: тёмные косяки людей с глазами на выкате, с лихорадочными пятнами на лицах двигались, давя друг друга, на земле и под землёй, заполняя магазины. Глядя на лица москвичей, Петруша удивлялся. Казалось, что они движутся не по своей воле, будто кто неведомый, незримый, но властный, гонит их за мандаринами, петардами, водкой и колбасой, как если бы неведомый завоеватель уже стоял где-нибудь в Тушино и требовал вместе с ключами от города закатить невиданное гуляние недели на две…

Мимо неказистого особнячка на площади Никитских ворот угрожающе, как лёд по весне, пёрло покупательское море — к Арбату, навстречу к Тверской и наискось к пассажам на Баррикадах. В домике было невесело. Петруша сидел У камина, перелистывая кадетский фотоальбом. Асенька, очень грустная, всё помалкивала, только время от времени принималась за какую-нибудь работу. То пыль протрёт, то начнёт кастрюлю драить.

— Ася, ну, пожалуйста, улыбнись, — просил Петя.

— Не могу… — прячет взгляд. — Давай я лучше тебе подворотничок постираю. Хочешь?

Ася видела, как переживает Петя за друга. Вида не показывает, а у самого одна дума: как там Ваня? Пока Ася лежала в больнице, Ваня к ней ни разу не пришёл. А Петя приходил три раза и три раза приносил ей цветы. Асе сейчас и вспоминать стыдно, что она себе нафантазировала, тогда, на Кремлёвском балу. Ваня в неё влюбился, она избранница самого Ивана Царицына! Сколько глупостей наделала, заставила переживать дорогих ей людей. До сих пор стыдно. Пришла к отцу Игорю, расплакалась. Всё ему рассказала. Он ей тогда пословицу русскую напомнил: «Не всё то золото, что блестит». Ася не глупая, поняла… А Петя, когда приходил к ней в больницу, всё время повторял: «Ты, Асенька, на Ваню не держи зла, ему сейчас очень трудно». Хороший он, Петя. Верный друг, каких поискать. Вот ведь везёт ему, этому Ваньке, даже друг у него и тот особенный. Только ценит ли он это? Они много говорили с Петей о жизни. Петя в Бога верит. Но тихо, не напоказ. У него есть батюшка, только никто об этом не знает. А с Асей он поделился. Ася чувствовала чутким своим сердцем, что она нравится Пете, она не раз уже ловила на себе тёплый Петин взгляд. Но Петя, конечно же, догадался, как страдала Ася от Ваниного невнимания. Он думает, что Асино сердце по-прежнему болит. А оно уже, слава Богу, отболело. Да, Ваня талантливый, яркий, непредсказуемый, баловень судьбы. А Петя — надёжный. Ася тихонечко из-под чёлки глянула на Петю. Он сидел, задумчиво листая какой-то старый журнал.

— «Городские волки» совсем обнаглели, — ругнулся с порога Паша Мозг. Потоптался в сенях, прошаркал поближе к огню. — Такую рекламу сегодня видел, просто хамство. Реклама водки под названием «Троица»! Актёр в образе Андрея Рублёва — пьяный, с кисточкой в руке. И слоган… прости Господи, знаете какой? «Водка Троица. Святой источник вдохновения».