Джезебел Морган - За третьей гранью

Я проводила старца недоуменным взглядом. Заметив моё ошалелое выражение лица, Любава улыбнулась:

– Волхв редко ест с нами, ему нравится просто сидеть вместе с нами, разговаривать… Он уже давно считает нас своей семьёй. Меня он воспитывал, Настасью мы уже вместе обучить хоть чему-то пытаемся. Да видно, девице на судьбе так написано, что знать ей лишь природу надобно, да и не раньше срока положенного.

Я машинально кивнула, смахивая со стола крошки и убирая посуду. Настю снова погнали за водой, и чтобы единственной не сидеть без дела, я пыталась помочь по мелочи, надеясь, что не сильно мешаю. Такое впечатление у меня появилось после того, как Любава, отговариваясь тем, что я гостья, попыталась выхватить у меня из рук блюдо с хлебом, которое я и так не знала куда приткнуть, и насильно усадить на лавку. Я никогда особым трудоголизмом не отличалась, но сейчас бездельничать мне было от чего-то очень противно.

Вернувшаяся волхида играючи держала расписное коромысло с покачивающимися полными вёдрами, но знахарка всё равно помогла ей вылить воду в кадушку, вытащенную на середину комнаты. Аккуратно повесив коромысло на стену, Настя воровато огляделась и, заметив, что Любава отвернулась, быстро смылась, пока её ещё чем-нибудь не озадачили. Травница с умиротворённой улыбкой начала полоскать тарелки в речной воде. Искоса взглянув на меня, она недовольно поджала губы. Я нагло усмехнулась, понимая, что она никуда меня не выгонит.

– Сегодня к портному схожу, пусть одёжки тебе нормальной подберёт, – пообещала она. – До колдовской ночи тебе точно у нас жить, а там уж видно будет, как медяк ляжет, да как боги скажут…

Я согласно прикрыла глаза, едва не застонав. Я же в такой жаре не доживу до это ночи колдовской! Хотя, можно трав пособирать, чистых, а не отравленных благами современной цивилизации.

Размечтавшись о пополнении своего гербария, я не заметила, как травница начала мурлыкать себе под нос незамысловатую песенку. От нечего делать я прислушалась к тихим и мягким словам странной песни:

Я смотрю в темноту, Там вдали есть огонь. В тишине слышу звук, Воспевающий боль.

Воспевается страх, В тишине за полночь. Развевается прах И уносится прочь.

Я стою в тишине, За спиной темнота, Всё погибло во мне, И в душе пустота.

Ухожу в никуда, Неизвестность неся. Смерть за мною идёт По лесам и весям.

Не узнает никто, Как погибла звезда. Не увидит никто, Что ушло в никуда.

Исчезает в глазах Уходящая ночь. Обернувшись назад, Унесу смерть я прочь.

И распустится свет, Как лилейный цветок. В темноте белый свет, Словно жизни исток.

Но в душе не поёт Птицы утренней трель. Впереди меня ждёт Лишь подруга-метель.

Я прикусила губу и отвернулась. Вряд ли Любава хотела этой песенкой обидеть меня. Просто мне надо стать менее мнительной.

(1 Волхида – дочь человеческой ведьмы и духа природа, обладает колдовской силой, основанной на потустороннем знании трав и земли).

Мы сидели в рубке управления, как мыши под веником. То есть боялись пошевелиться, но шёпотом переругивались (Рейдж и капитан) или тихонько хныкали, жалея себя (это уже я). И внимательно прислушивались к зловещему скрежету и лязгу. По заверениям капитана, которого звали Крис, там всего лишь пытались открыть люк аварийного выхода. К нему вёл короткий коридор из капитанской рубки, и попасть снаружи через этот люк внутрь корабля можно только через рубку. Что нас совсем не радовало.

Мрачная Рейдж нарезала круги по комнате, неразборчиво шипя себе под нос, как я догадываюсь, не дифирамбы неизвестным. Крис пытался достучаться до высшего разума – бортового компьютера, подключив к нему аккумуляторы от карманного экранчика. Я, конечно, никогда не была техническим гением, но как-то догадывалась, что четыре маленьких серебристых шарика не смогут обеспечить работу «высшего разума» хотя бы на пол-минуты.

Я худо-бедно притерпелась к слабому и далёкому сиянию звёзд за окном, дававшему жалкие крохи света и не позволяющие погрузиться звездолёту в абсолютную тьму.

– Ничего, как только до них доберутся мои дубли… – мстительно прошипел Крис, в раздражении пиная пульт управления.

– То ничего не будет, – цинично подытожила Рейдж и поспешила уточнить. – То есть будет. Очень плохо. Твоим дублям. Без твоего приказа эти шкафы ничего не смогут сделать. Извилин в голове не хватит.

Крис громко выругался, признавая правоту ликвидатора и совсем позабыв о конспирации. Моё заклинание ещё действовало, и я первая слышала уверенные шаги, гулко разносящиеся по коридору, и немного приглушённые голоса людей.

– Слышите? – трагическим шёпотом спросила я. Ребята временно прекратили переругиваться, выясняя будет ли нам плохо, и если да, то как именно. Рейдж осторожно подкралась ко мне и внимательно прислушалась.

– Ничего, – спустя несколько секунд покачала головой она. – Тебе, наверное, показалось.

Я прикусила язык, вспоминая, что даже самый хороший слух не сравнится с магически обострённым. Впрочем, скоро слышно стало всем.

Тайная дверь, не снабжённая надписью «аварийный выход», скрывалась под серой панелью, которыми была обшита изнутри рубка. И теперь кто-то пытался эту дверь взломать. Естественно, что никаких навороченных замков, во много раз усложнявших процесс открывания и превращавших взлом в увлекательную головоломку, на ней не было. Действительно, зачем? Дверью должны были воспользоваться только в крайнем случае, когда не до набирания десятизначного кода, поворота ручки ровно на семьдесят шесть градусов и нажатия незаметной на фоне панелей кнопочки.

Дверь отрывалась элементарно. Только вот открывалась она внутрь рубки, и к распахиванию из коридора не была предназначена – мешала металлическая панель.

Мы переглянулись, и начали дружно баррикадировать её всем, что попадалась нам под руку. Крис даже попытался пульт управления придвинуть, но у него ничего не вышло. А так как вся обстановка в комнате ограничивалась только этим самым пультом, тремя нашими стульями и хлипким стеклянным столиком с блестящей статуэткой, собранной словно из лишних запчастей, то и баррикада вышла не слишком внушительной.

Рейдж уже во весь голос завернула замысловатое ругательство, поминая в нём Криса, не додумавшегося обставить рубку чем-нибудь более тяжёлым, его родственников и родственников незваных гостей. Сосредоточенная возня за дверью на несколько мгновений стихла, словно люди за ней увлечённо прислушивались к ругательству, а потом оттуда раздался не шибко уверенный мужской голос:

– Рейдж? Девушка подпрыгнула от удивления и радостно завопила: