Макс Фрай - Русские инородные сказки - 4

Все началось с того, что крысы слопали телефонную трубку в бухгалтерии. Хлынов уже несколько раз вытаскивал ее из корзины для бумаг: крысы играли с нею, пока не надоедало. Теперь же они обиделись, что директор Ваграмян разорил их гнездо, которое находилось точнехонько под весами; весы стали делать неточные измерения, и Ваграмян решил зацементировать пол на три метра в глубину. По ходу дела разорил крысий дом. Писку было! А крысы-то, батюшки, такие страшные, да еще и разноцветные, каких не видывали никогда не только на Сенной, но даже в подвалах Большого Дома. Красные, рыжие, синие, розовые. И не спихнешь на то, что они где-то там повалялись, потому что цвета натуральные, шкурные. Местами жиже, местами ярче. Дамы, а их на фирме было пять, шутя, просили мужиков наловить им «крысьев», чтобы они сшили себе шапки, юбочки и жилетки из невиданных цветов натурального меха.

Шутки шутками, а реактивы химические жрут. Всю солянку выпили, и только жиреют на ней, падлы. Съели портрет Президента. Двое, крыс и крыса, застряли в самой большой на предприятии бутыли, и вытащить их никто не мог: они злобно шипели, рычали и норовили цапнуть. По ночам остальные крысы носили им еду, и парочка так растолстела, что вдвоем в бутыли им стало тесно. Утром восстановить случившееся было нетрудно: крыс в одиночестве сидел поперек бутыли и сыто отрыгивал.

Тогда Хлынов, у которого касса, пришел к директору Ваграмяну да и говорит.

— Вазген Фосгеныч, — говорит, — пора кончать с беспределом. Кто тут вообще хозяин: мы или крысы?

— Трудно сказать, — раздумчиво молвил директор. — Видишь ли, у нас здесь только работа. А у них здесь дом. На улице минус двадцать, им же трудно. Надо их пожалеть. Меня грызет чувство вины перед ними: ведь это я разорил их дом.

— Не буду я крыс жалеть! — взвизгнул Хлынов. — Они сволочи. Их место…

— Знаете что, — вступил Жохов, наемный менеджер, — надо просто против них что-нибудь придумать. Устроить им какую-нибудь подляну.

Это мнение, хоть и не оригинальное, но глубоко верное, директору тем не менее не понравилось.

— Совести у тебя нет, — сказал он. — Подляну устроить каждый может. Это же просто другая цивилизация. А ты к ним подходишь со своими человеческими мерками. Вызнай сначала социальные отношения ихние, государственное устройство.

— Да что нам больше, заниматься нечем? — сказал Жохов.

— Ты мне противоречить будешь?! — взвизгнул директор, и Хлынова с Жоховым из кабинета в момент вымело.

— Знаешь что? — шепнул Хлынов Жохову в полумраке коридора. — Мне кажется, он — за них. Тебе не кажется?

— Давно кажется, — двусмысленно промурлыкал Жохов. — Ну, ничего. Отольются крыске мышкины слезки…

В дальнем конце коридора они встретили Бросаева. Бросаев был тем незаменимым на фирме человеком, который может починить прибор с помощью пробки и веревочки. У него были золотые руки. К нему-то и обратились Жохов и Хлынов, не встретив поддержки в руководстве.

— Бросай, — сказал Хлынов, — тебе не надоело это крысятничество?

Он нарочно позволил себе это слово, чтобы вызвать смущение сотрудника. И действительно: Бросаев залился краской и зорко вгляделся в противоположный конец коридора.

— Тише, — хрипло сказал он. — Вы че, ребята, директор же слушает.

— А мы не про директора, мы про крыс, — сказал Жохов. — А у директора просто — чувство вины перед крысами, что он их дом разорил. Интеллигент! Они нас слопают, а он…

— Точно, — поддержал их Бросаев. — Житья нет. Я уж против них такие хитрые конструкции выдумывал! Хоть из алмаза их делай, думаю — перегрызут. Может, найти их главную нору, поесть моего любимого супца да дыхнуть посильнее?

— Шутить изволишь, — сказал Жохов, — а у меня они уже весь Интернет испортили. Нет, так их не возьмешь. Придумать надо верное средство.

— Средство тут единственное, — рассудительно сказал Бросаев, — крысоловская дудка. Помните сказку?

— Сказку, — недовольно сказал деловой Жохов. — Ты дело говори.

— Я дело, — согласился Бросаев. — У меня есть знакомый спец по крысам. Биолог.

— Веди, — велели ему Жохов и Хлынов.

На следующее утро Бросаев привел спеца. Спец с порога сказал:

— Я не люблю ажиотажа вокруг своего имени. Я делаю дело.

— Вот видишь, Хлынов, — заметил Бросаев. — А я люблю ажиотаж, зато беру меньше.

— А что вам, собственно, надо? — спросил спец, принюхиваясь и пригибаясь. В руке у него была, — ну, не дудочка, но трубка с отверстиями. — Что?

— Избавиться, — сказал Хлынов.

— Ни в коем случае! — набежал директор Ваграмян. — не слушайте их, милейший специалист по крысам!

— А я и не слушаю! — спец по крысам возмущенно поднял плечи. — Избавиться! Это же просто другая цивилизация. Вот если они тоже захотят от вас избавиться, что вы будете говорить? Им просто некуда пойти. На улице мороз…

— Совершенно верно! — поддержал директор. — Избавляться нельзя. Надо помириться. Я и сам это понял… Надо вести конструктивный диалог.

— С крысами?! — взвизгнул Хлынов. — Увольте!

Опрометчивое слово, опрометчивое. Директор повернул остренький носик и бледно улыбнулся.

— Так вы даете добро на переговоры? — важно сказал спец. — Имейте в виду, я беру по ***. *** за сеанс.

Жохов, наемный менеджер, схватился за голову, а Хлынов, у которого касса, помертвел и вне себя дернул дверь. Она открылась, и под ноги спецу воровато порскнула беременная крыса.

— Дави! — закричал Жохов и кинул в крысу табуреткой, но спец перехватил его руку.

В результате табуретка угодила в клавиатуру компьютера. Клавиши брызнули во все стороны. Когда пыль осела, все увидели, что спец, приложив дудочку к крысе, о чем-то с ней интимно беседует.

— Социальные проблемы, — поднял глаза спец. — Вы, говорит, кушаете каждый день, а нам что, с голоду помирать? У нас дети малые, а предохраняться от нежелательной беременности и планировать семью мы не умеем. Вот и плодимся. Опять же, всякий табуреткой норовит. Социального статуса никакого…

Хлынов покачал головой и сказал:

— Я умываю руки!

— И я умываю руки, — присоединился Жохов.

И они вышли, а спец, крыса и директор еще долго говорили о чем-то втроем. Потом они прошествовали по коридору к туалету, где под линолеумом зияла черная дыра, и спец лично спустился в эту дыру. Крысиный король дал ему интервью, в котором напирал на социальные проблемы и демографическую ситуацию среди крысиного поголовья, а также на то, что разность культур не должна стать помехой в сближении народов. Сошлись на том, чтобы директор выделил крысам отдельный кабинет с отоплением и ежемесячно поставлял им десять мешков отборной пшеницы.