Вероника Иванова - Свобода уйти, свобода остаться

Слово за словом, фраза за фразой я продирался через нагромождение заблуждений, в обычное время прятавшихся где-то на дне сознания мужчины, оставшегося наполовину ребёнком, и наверное, потому способным создавать из дерева вещи сродни сказочным чудесам. Чего там только не было... И каждую тень должно было заметить, отловить, прочитать и правильно осознать, чтобы следующей увещевающей фразой не испортить положение, а улучшить. Тяжёлая работа. Подозреваю, что некоторые из моих предшественников в подобных случаях не тратились, сразу обнажая оружие. Почему я не последовал их примеру? Не знаю. Наверное, из скупости. Ну да, мне так мало попадается поводов для применения вдолблённых в голову знаний, что я радостно хватаюсь за каждый из них. Потом жалею, конечно. Но недолго. Вот и с Сеппином жалел — ровно до той самой минуты, когда посветлевшие глаза ослепили меня своим покоем...

— Ну дык... Вон сколько урону. А вы на нас думаете, верно?

Я вздохнул и почесал за ухом.

— А что, и в самом деле, вы подожгли?

— Да нечто мы совсем дурные, dan Смотритель, чтобы собственный дом рушить! — оскорбился деревянщик.

Вообще-то, дурные. Дурки, как их и именуют в Антрее. А меня, соответственно, называют придурком. Но я не обижаюсь, поскольку действительно состою «при дурках».

— Не оправдывайся, я знаю, что вы не виноваты.

Сеппин облегчённо выдохнул. Знаю, почему: проступки подлежали наказанию, и это правило я никогда не преступал. Было дело по первости, когда прощал всё, что ни попадя, но... Столкнувшись с тем, что мои серьёзные и справедливые требования не принимаются к исполнению, слегка озверел и ужесточил дисциплину. Самому было тошно от собственной «жёсткости», но пользу сии страдания принесли: теперь любое моё слово, сказанное холодным тоном, почитается приказом.

— А для тебя лично работёнка образовалась.

Деревянщик обрадованно навострил слух.

— Снимешь всю эту погорелость и сделаешь новую облицовку. Согласен?

Можно было не спрашивать: что ещё доставит истинное удовольствие мастеру, как не любимая работа?

— Как не сделать, сделаем! Только я бы сам доски пилил, если dan Смотритель не против: тут же надо узор будет точно подбирать, чтобы каждый завиток на своём месте был, а не вразнобой.

— Да, да... Пили сам, конечно. Я договорюсь, чтобы нужную древесину доставили. Только ты сначала сам определись, что тебе потребуется.

— Да не так уж много, dan Смотритель! Только молодняк не подойдёт, нужно будет стволы старше пятидесяти лет подобрать, да не полевые, а из той части леса, где... — увлечённо начал Сеппин, но я устало махнул рукой:

— Позже, хорошо? Запиши, если сможешь. А для начала убери всю гадость: у меня голова от этого запаха болит.

— Как пожелаете, dan Смотритель!

Деревянщик бодро потопал за надлежащими инструментами, а я вернулся в кабинет, где застал... Своего подчинённого, бегающего от работы при каждом удобном случае.

Олден, запыхавшийся и раскрасневшийся, попытался сделать вид, что сидит в кресле уже битый час, дожидаясь меня. Понимал, конечно, что все попытки будут напрасными, но надежды окончательно не терял. Правильный подход, кстати: делать вид, что всё прекрасно, когда напротив, всё ужасно. Сам иногда им пользуюсь.

Я медленно и величаво (не знаю, как выглядит со стороны, и знать не хочу: мне всегда было довольно внутреннего ощущения) проследовал к своему месту, устроил пятую точку поудобнее, откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди, придавая устремлённому в пространство взгляду выражение скорбной снисходительности.

Веснушки на перебитом носу Олли немного подумали и спрятались в меленьких складочках, когда маг наивно сообщил:

— Не ожидал встретить тебя сегодня, и особенно здесь.

— Да, такой уж я непредсказуемый и внезапный... Но речь не обо мне, имеющем законное основание для отлынивания от несения службы. А вот почему другие персоны не находятся там, где должны находиться, мне бы хотелось знать. Очень.

Олден прищурился, стараясь выглядеть невинно оскорблённым:

— Вообще-то, раз уж ты в настоящее время освобождён от службы, твоё появление в Приюте может расцениваться лишь как частный визит.

Прав, мерзавец. Но когда я отступал перед превосходящими силами противника?

— Да, частный визит единоличного владельца, требующего отчёт о делах у нанятого слуги.

— Это кто здесь слуга?

— Показать пальцем?

Олден не на шутку обиделся, хотя я не солгал ни в одной детали: он — мой слуга. В отношении Приютских дел. И состоит на должности лекаря, призванного следить за состоянием содержащихся в Приюте людей. Получает за это жалованье, кстати, в отличие от меня. И не только за это.

— Итак, я жажду получить отчёт.

— Прямо сейчас?

— А что тебе мешает? Учти, я ведь могу потребовать составить его в письменном виде, что, безусловно, потратит на себя часть того времени, которое ты выделил на труды по обретению идеальной возлюбленной.

— Сволочь ты, Рэйден.

— На том и держимся! — сползаю пониже в кресле и закидываю ноги на стол.

Ну вот, теперь Олли будет дуться и считать меня нехорошим человеком, заглядывающим туда, куда не просят. Ничего, переживу.

— Ты же обещал, — суровый укор и в голосе, и в помрачневших глазах.

— Что именно?

— Не вынюхивать.

— А я и не вынюхивал.

Скривившиеся в недоверчивой усмешке губы.

— Доказать, конечно, не могу, но... У нас с тобой был один и тот же гильдейский наставник, если помнишь. Так почему ты отказываешь мне в усвоении знаний, предназначенных нам обоим?

Олден отвёл взгляд, обдумывая мои слова.

Велика загадка, можно подумать! На самом деле, ответ — проще некуда.

Что есть безумие? Потеря контроля над разумом и ощущениями, скажете вы и будете правы. Только есть одно «но»: сошедший с ума человек продолжает жить и временами действует на зависть осмысленно, так, что не сразу и поймёшь, кто разумнее — он или все остальные. Следовательно, само «сошествие» не происходит в никуда, а означает лишь переход с одной ступени на другую. И эта самая другая ступень устанавливает над личностью свой контроль. Таким образом, безумие может рассматриваться, как смена управителя. А поскольку «водяное безумие» вызвано определённым составом питьевой воды, значит, можно подобрать такое сочетание веществ, которое обеспечит смену управителя, направленную в нужную сторону. Короче говоря, есть вероятность подчинить своим устремлениям другого человека, и вероятность довольно большая. Собственно, этим Олден и занят: пытается в своей лаборатории соорудить приворотное зелье для полного и безоговорочного охмурения городских красавиц.

Да, можно было напрячься и проникнуть в мысли мага так, как я умею это делать. Но зачем, если всё и так лежит на ладони? Ну подумаешь, в далёкой юности получил от ворот поворот! Нет, чтобы найти дурёху посговорчивее: надо тратить силы, время и казённые деньги на заведомо бесполезную ерунду. Глупый... Ну, приворожит он себе красотку, и что дальше? Она будет с обожанием смотреть ему в рот и исполнять любые фантазии. День, месяц, год. Всю жизнь. И надоест... До жути. А бросить её Олли не сможет, и отлично знает об этом своём маленьком недостатке: никогда не избегать ответа за содеянное. Спрашивается, на кой ххаг?