Вероника Иванова - Узкие улочки жизни

— Мне повторить?

— Отпусти! — взвизгнул борец с нечистью.

— Как пожелаете.

Он едва не упал, когда я разжал пальцы, потому что всё это время безуспешно пятился прочь.

— За вашей спиной находится дверь. Будьте так любезны, повернитесь, толкните её и выйдите вон самостоятельно. В противном случае вас ожидает пинок под зад, хотя, Господь — свидетель: мне не хотелось бы марать копыта.

Мужчина поперхнулся то ли проклятием, то ли словами молитвы. Так и не повернувшись ко мне спиной, видимо, из боязни получить упомянутый пинок, добрался до двери. Посмотрел на потерпевшую поражение в борьбе с нечистью святыньку, всё ещё зажатую в кулаке, скривился, нашарил дверную ручку и вывалился на улицу, напоследок запуская в меня распятием. Не попал. Наверное, следовало бы отправиться за буяном или сообщить в полицию, но захлопнувшаяся дверь завершила разыгранный спектакль не хуже занавеса.

Я подошёл к тускло поблёскивающей металлической фигурке, поднял и провёл пальцами по гладким изгибам распятого на кривоватом кресте тела.

«Я сделаю это! Я буду приближать царствие твоё всем, чем смогу! Моя жизнь принадлежит тебе, только тебе одному... Дай мне узнать твою милость! Прими моё смиренное служение всё без остатка!..»

Ты доволен своими детьми, Господи? Не думаю. Но ты любишь их, от первого и до последнего. Любишь без снисхождения, наказывая и награждая их за свершённые земные дела. А как насчёт мыслей? Ведь этот человек согрешил в своём сознании намного раньше, чем перенёс свой грех в реальность. И возможно, намного сильнее. Он пришёл изгонять демона, совершив два смертных греха: в гордыне своей счёл себя достойным судить чужую душу и в гневе своём попытался исполнить приговор.

Он верит в тебя, господи. Наверняка, иначе не взывал бы к твоему имени. И в то же время, он осквернил твой Знак намерениями и действиями. Да, распятие может стать оружием, но можно ли нести с его помощью смерть, когда человеку было завещано: не убий?

За короткие часы утра мне были явлены и порок, и добродетель, но право, я бы не решился сейчас решить, кто из них привлекательнее. Честно говоря, они до омерзения похожи. Чем? Своим стремлением к благам, причём стремлением искренним и бескорыстным. И женщина, и мужчина хотели одного: доказать своим кумирам преданность, совершить во имя их нечто грандиозное, заслужить похвалу и уютное местечко в будущей жизни.

Так есть ли разница между адом и раем? И может быть, истинно правы те, кто считает бога и дьявола всего лишь разными масками единого существа. Которое в мудрости и величии своём даёт каждому человеку выбор между добром и злом, забывая намекнуть, что радуга, несмотря на своё разноцветье, всего лишь белый свет, показанный с другой кочки зрения...

— Донн. — Долгая пауза, переходящая в новое тихое: — Донн.

Сегодня в салоне настоящий наплыв посетителей. Жаль только, клиентами они не желают становиться. Если так пойдёт и дальше, леди Оливия может затребовать выплаченную мне премию назад, а расставаться с деньгами уже не хочется.

— Прошу вас, входите.

Я постарался вложить в приглашение всю возможную вежливость и доброжелательность, но старушка, постучавшая в дверь салона, медлила гораздо дольше предыдущих посетителей, хотя шелест её мыслей был не в пример упорядоченнее и спокойнее.

— Это ведь тот самый салон, о котором пишут в газетах?

— Да, любезная фрау.

— Я плохо вижу, могла не заметить вывески и ошибиться...

— Вы не могли заметить то, чего нет. Салон «Свидание» к вашим услугам.

— Надеюсь, вы можете их оказать, — со странной печалью в голосе пробормотала старушка, тщательно вытирая о половичок подошвы до блеска начищенных туфель.

— Вы желаете сделать заказ?

— Я... я только хочу спросить. Если можно, — робко добавила она.

— Конечно, спрашивайте.

— Вы поможете мне умереть?

Если бы не два утренних урока, я бы определённо впал в ступор, услышав из уст милой старой женщины столь странную просьбу. Но после знакомства с солдатами армий, воюющих за людские души, сказал только:

— Хм.

— Вы поможете? — повторила свой вопрос посетительница.

— Самое быстрое, что я могу сделать, это напоить вас чаем. Не откажетесь продолжить разговор за чашечкой?

Она немного смущённо улыбнулась:

— Кофе, если позволите. Я с юности привыкла к крепкому чёрному чаю, знаете, был такой, «Золото колонии», стоил совсем недорого, но брал за душу крепко-крепко... А нынешние сорта слишком изысканны для меня.

— Кофе? Никаких проблем! Пойдёмте-ка на кухню.

К счастью, Ева не успела уничтожить остатки запаса молотых кофейных зёрен, и спустя несколько минут старушка, с грацией настоящей леди присевшая на краешек стула, уже с удовольствием вдыхала аромат дымящейся жидкости, сотворённой мной с помощью бытовой техники.

— Хорошо пахнет. Даже очень хорошо. Я бы сказала, что вы умеете варить кофе, если бы не этот чудовищный агрегат... Он же всё делает сам, верно?

— Сам. Но каждый раз по-разному.

Я не стал рассказывать, какие кошмарные отвары удаются фроляйн Цилинске, но старушка поняла всё без слов и усмехнулась:

— Конечно, руки-то никуда не денутся... А где руки, там и душа неподалёку.

Самый удобный тайм-аут, какой только можно придумать, это налить и себе чашку чая: можно неторопливо катать на языке по глотку, тратя выигранное невинной уловкой время на возвращение равновесия духа и тела.

Старушка не была похожа на предыдущих визитёров прежде всего полным отсутствием страстей, внешних и внутренних. Её мысли ощущались, как стоячая вода в пруду, забытом и заброшенном в самом дальнем уголке парка, вот только ряска ещё не полностью затянула тёмную гладь, и в оставшихся просветах отражается небо. Светлое-светлое небо раннего зимнего утра, постепенно наливающееся прозрачно-белым сиянием, хотя солнце ещё не показалось из-за линии горизонта. А под небом мне вдруг почудилась бесконечная равнина, припорошенная снежной пылью и замершая в ожидании порыва ветра или шагов, которые нарушат девственность чистого листа несколькими строчками... Эпилога или новой главы?

Следующий глоток обжигающе горячего чая подействовал на меня, как укол обезболивающего в кабинете у дантиста: челюсти онемели, хорошо хоть, что на считанные секунды, а не до окончания рабочего дня.

Я редко читал такие книги мыслей. Если быть честным, то самостоятельно и вовсе ни разу, но куратор, назначенный Коллегией, однажды обмолвился о чём-то подобном и, подкрепляя слова делом, продемонстрировал мне «чистое» сознание. Именно чистое, а не очищенное или, как брезгливо говорят профи, «зачищенное».

При всём внешнем сходстве разница между ними огромна: зачищенное поле мыслей похоже на тщательно выметенный пол, иногда даже с содранным паркетом. Такое сознание можно обиходить, перестелить ламинат, захламить столиками, стульчиками, шкафами и кроватями, но уюта в нём будет не больше, чем в меблированной комнате. Наёмное жильё, оно и есть наёмное. Передышка на пути, не более. Чистое сознание — лист бумаги, на котором можно написать, что угодно и без малейших усилий, поскольку человек готов к восприятию любой информации, готов поверить всему услышанному и принять, без вопросов и возражений. Готов сделать своим. Родным.