Вероника Иванова - Узкие улочки жизни

Инспектор Шофф метнулась к компьютерному терминалу, бодро стучала по клавишам минуты три, потом обернулась к нам и разочарованно покачала головой:

— Нет, ни разу.

— Значит, воспользоваться средствами массовой информации он не мог. Утечка из полиции?

— Ни в коем случае. Матиас Холле не имел никаких связей с полицейским управлением, даже самых отдалённых, это проверено.

— М-да, задачка... А что говорит он сам?

Невинный вопрос вызвал появление на лицах моих собеседников крайнего уныния.

— Он молчит, — за двоих ответил Берг. — Зато разговорилась фрау Клозе. Она вспомнила, что сразу после убийства видела на лестнице именно этого парня.

Раз за женщину, очень рад, но другая новость, честно говоря, повергла меня в шок.

— То есть как это, молчит?!

— В прямом смысле слова. Нем, как рыба.

— И его не пробовали...

— Расколоть? — усмехнулась Эрика. — Пробовали. Только, увы, разговаривать с ним теперь под силу разве что Господу.

Час от часу не легче.

— Парень что, умер?

— Нет, жив и здоров. Но его голова... Как бы это сказать? Не работает.

Я моргнул, растерянно уставившись на Берга:

— Что случилось?

— Не волнуйся, это не последствия удара, сотрясения мозга не было. — Поспешил успокоить меня герр старший инспектор. — Ему словно отшибло всю память. Напрочь. И теперь он похож на растение.

— Что говорят врачи?

— Прогноз неутешительный. Можешь сам их спросить, если тебе интересно. Скорее всего, парень так и закончит свои дни овощем.

— Мне нужно на него посмотреть.

— Как хочешь. — Вздохнул Берг и неохотно продолжил: — Его перевезли в Доннерталь.

Знакомое место. Наполненное не самыми приятными воспоминаниями и впечатлениями, но я не боюсь туда возвращаться, потому что у меня есть пусть и всего одна, но очень хорошая причина. Макс. Мой старый приятель Макс. А добрый или недобрый, я так и не сподобился решить.

— Спасибо за разрешение.

— Было бы что разрешать, тем более, ты — официальный участник... Кстати, — спохватился герр старший инспектор и, порывшись в папке, придвинул ко мне по столу разлинованный лист бумаги. — Вот, подпиши, а потом зайдёшь с ней в бухгалтерию. Тебе же причитается гонорар.

Платёжная ведомость? Первый раз вижу. Вернее, первый раз вижу заполненную таким образом на моё имя.

Получатель, понятно, я, со всеми своими координатами. Плательщик — полицейское управление. Назначение платежа... Оказание консультационных услуг по коду СР-12029. Всё верное, именно так обозначается участие сьюпа в расследовании.

— И куда эта бумажка потом отправится?

— В налоговую, конечно.

Я посмотрел на печатные строки ещё раз. И ещё. Поднял брови, опустил. Протёр кончиком пальца уголки глаз и только потом глупо хихикнул.

— В чём дело, герр Стоун? — недоуменно спросила Эрика.

— Я знаю, как убийца находил своих жертв.

— И как же?

— Вы проверяли его связи только с полицией?

— В основном.

— А теперь проверьте, есть ли у него контакты в каком-нибудь налоговом управлении, даже неважно, какого округа или земли.

Берг приоткрыл рот, захлопнул и снова разжал губы лишь для того, чтобы выругаться:

— Ну умельцы, ну молодцы! Конфиденциальность чёртова... Да здесь же всё, как на ладони! Вот кому надо по шее надавать, и не только!

А пока инспектор городской полиции давал волю чувствам, его федеральная коллега Эрика Шофф провела по своему лицу растопыренными пальцами. Сверху вниз. Наверное, неосознанно пыталась скрыть свои эмоции и заодно стряхнуть с кожи цепкие лапки невольной вины в гибели шести человек.

Персонал психиатрической клиники по вполне объективным причинам не должен был меняться слишком часто, но медсестра, встретившая меня в холле, явно была новенькой. По крайней мере, на момент моего последнего визита весной этого года регистратурой заправляла фрау Эйзель, знавшая меня ещё по курсу процедур нейрорелаксации, а рядом с этой симпатичной, но совершенно чужой женщиной я чувствовал себя как-то неуютно, недаром психологический комфорт считается одним из немаловажных компонентов лечения всех болезней, начиная от простуды и заканчивая хирургическими вмешательствами. Впрочем, директору клиники виднее, когда и каким образом производить смену персонала.

— Добрый день. Чем мы можем вам помочь?

— Добрый день. Я договаривался о визите сегодня утром с доктором Шмидтом. Моё имя Джек Стоун.

Медсестра сверилась с записями и кивнула, нацепив дежурную улыбку образца номер двенадцать или тринадцать, предназначенную для специальных гостей:

— Доктор ожидает вас в восемнадцатой палате на втором этаже. Вы знаете, куда идти?

— Да, спасибо. Я уже неоднократно здесь бывал, не заблужусь.

Клиника и снаружи, и внутри выглядела, как тихий частный пансион, хотя, разумеется, была оснащена по последнему слову техники. Но все новомодные приборы и инструменты прятались в комнатах подвального этажа, чтобы не нервировать ни пациентов, ни тех, кто приходит их проведать. В принципе, насколько мне известно, серьёзно здесь оперируют довольно редко, и как правило, в таком случае приглашают на операции специалистов из известных нейрохирургических центров. Почему не возят туда пациентов? Видимо, опять же для поддержания неизменного психологического комфорта. Я бы тоже гораздо меньше волновался, если бы покидал успевшую стать знакомой палату только в бессознательном состоянии и только на время самой операции.

Второй этаж напомнил мне гостиницу на Унтерхюгельштрассе с той лишь разницей, что двери, выходящие в здешний коридор, были сделаны отнюдь не из фанеры. Ну да, сюда попадают и буйные больные, а что поделать? Такова жизнь.

У дверей восьмой палаты дежурили два медбрата с явной борцовской выправкой. На тот случай, если герр Холле вздумает убежать? Интересно, часто ли овощи бегут с грядки? Но условия полиции по обеспечению безопасности, конечно, нужно уважить и исполнить.

— Я могу увидеть доктора Шмидта?

Дверь передо мной распахнули без вопросов, приглашений или каких-либо жестов, означающих, что меня вообще заметили. Ну и замечательно, не люблю привлекать к себе внимание. Хотя, могу поспорить на любую сумму, бесстрастные взгляды просканировали мою личность не хуже рентгена.

В палате было уютно, совсем по-домашнему, хотя вряд ли её обитатель замечал что-то вокруг. Матиас Холле сидел в кресле-каталке, придвинутом к окну, и смотрел в одну точку. Только точка эта находилась не за окном, забранным изящной решёткой, и не в комнате. Думаю, даже если бы я попытался провести трассологическую экспертизу, местонахождение объекта, на котором было сейчас сконцентрировано внимание убийцы, всё равно осталось бы неопределённым.