Алексей Тихонов - Разведчик с Острова Мечты

— Живы, здоровы?

— Двоих я видал ненароком. Дело-то обычное: кормят плохо, бьют хорошо. Но пока ребята держатся, до последнего денька, мыслю, дотерпят.

— Сильно бьют?

— Поначалу-то крепко лютовали, сейчас, кажись, полегчало. Может, шкура задубела? Или отчаялись от нас толку добиться, боятся раньше времени на небеса отправить?

— А что выпытывают? Чего надрываться, если вся верхушка ватаги в их лапах?

— Ха, вся, да не вся! Уцелел кое-кто на хозяйстве, да и хозяйство сохранилось немалое. Только этим живодерам невдомек, что, даже если нам жилы вытянуть и на ворот накрутить, мы все равно никого не выдадим.

— Такие герои?

Неясный силуэт вроде как махнул рукой:

— А-а!… Человек слаб, плоть его боли бежит и разум застит. Не знаю как другие, я давно все, что помнил, выложил. И не корю себя за то. И ты бы не попрекал, если б увидел, через какие мучения… Однако супостатам проку от того перепало с гулькин нос.

— Это как же?

— То старика лукавая задумка. За день-два оставшиеся в отряде по уговору сменили и лагерь и связи. Теперь мы сами бы их не враз сыскали. И ведь выдать-то никого не в состоянии, поскольку сами ничегошеньки доподлинно не ведаем. Ловко?

— Ловко. Ну и скажите об этом мелонгам, к чему маету зря сносить?

— Сказывали. Не верят, а может, сомневаются. Но судя по тому, что больше наших ребят среди узников не прибавилось, все облавы пошли прахом. Вот не сегодня-завтра варвары это осознают, и… страдания наши сразу кончатся. Тут, бесово семя, не поймешь, чего и желать: то ли продлить жизнь мучительную, то ли променять пытки на радостную прогулку к эшафоту. И так и этак получается неладно.

— Но имеется же, дядя, третий путь — бежать.

— Пустое, Шагалан. Многие спервоначалу себя подобными мыслями тешат, только напрасно. Нет отсюда ходу. Не слыхал, как эту башню в городе-то кличут? Райские врата. То есть из нее лишь одна дорога — на суд пред ликом Творца… Хотя, конечно, неплохо бы еще малость погулять по лесам, помахать сабелькой. Злости-то на белокурых накопилось пуще прежнего, ничего бы не пожалел, чтобы расквитаться сполна… Но, видно, не судьба…

Юноша помолчал, подождал, пока собеседник восстановит дыхание после непривычно долгой речи.

— И как же такие герои врагу в руки дались?

— По совести, парень, ума не приложу. Нарвались на засаду в самом неожиданном месте. Безусловно, кой-какие подозрения копошатся, полагаю, не обошлось тут без предательства неких добрых людей. Только какая теперь-то разница? Мы свое отшумели-отвоевали, никому кроме тюремных вшей-крыс больше не опасны.

— М-да, тяжко будет отныне повстанцам без мудрого Сегеша.

— Это точно. Однако на каждого мудреца, похоже, хитрец сыщется.

Умолкли оба. В стороне уже не сидели, боясь шелохнуться. Кто-то ворочался, гремя железом, кто-то нервно похрапывал во сне, доносились и судорожные всхлипы.

— Ну что ж, Шурга. Славно мы с тобой побеседовали, пора честь знать. Скоро здесь кормежка?

— До утра не жди. Да и не сразу привыкнешь к тем помоям, что дают.

— Верю на слово, пробовать не стану.

— Куда ж ты денешься-то, сердешный?

Шагалан боком придвинулся к узнику, склонив голову, зашептал быстро:

— Есть у меня намерение, дядя, на волю выйти.

— Когда?

— Немедленно.

— Никак совсем ополоумел, парень? Каким же чудом ты из этого каменного мешка вылезешь?

— Существуют некоторые мысли. Только сперва, Шурга, договоримся: если побег удается, я вывожу вашу пятерку за город. В оплату вы берете меня с собой в отряд.

— Зачем это?

— Мне нужен Сегеш. Причем живой, свободный и активный. Подробности после. Согласен с условиями?

— Полагаю, ты, парень, и впрямь свихнулся с перепугу. Необычно все и странно… Однако в моем положении и от дьявола хвостатого помощь принять не зазорно… Шансов, правда, никаких…

— Это на виселице шансов никаких, — дожал Шагалан.

— Тоже справедливо. Ну и какое же ты чудо задумал совершить?

— Я не понял, мои условия приняты?

— Да приняты, приняты, почему бы и нет. Рассказывай.

— Ладно. Чтобы выйти отсюда, потребуется ваше участие…

— А сам, следственно, не справишься? — спросил Шурга язвительно.

— Справлюсь. — Юноша сохранил невозмутимость. — Но, боюсь, других вытащить не сумею.

— Хорошо, хорошо. Чего делать-то?

— План такой: я ложусь тут и затихаю, будто бы отошел. Вы кричите, зовете стражника, мол, новый арестант помер, неохота ночь с трупом сидеть. Стражник и придет.

— Ну, а дальше?

— Все. Остальное — мое забота.

Шурга долго молчал, сопел, кашлял, так что невозможно было уяснить его реакцию.

— Все же ты совсем мальчишка, Шагалан, — наконец вздохнул он. — Наивный, неопытный щенок, влезший в жестокие игры.

— А конкретнее?

— Начнем с главного — здешним тюремщикам глубоко наплевать, если кто из нас болен или помер. Ради этого они даже не пошевелят своими жирными задницами. Говорят, иной раз покойники лежали по несколько дней, и убирали-то их, лишь когда смрад становился вовсе нестерпимым. Чего им волноваться и бегать на крики? Чем больше узников сдохнет, тем меньше у них хлопот.

— Неприятный вывод. Что еще?

— Во-вторых, тюремщики никогда не наведываются в камеры поодиночке. Все было бы слишком просто. Давно уже накинулись бы толпой, никакое оружие не спасло б. Хватило бы отчаянных голов, но и такое предусмотрено: обычно один заходит внутрь, второй стоит у двери, подстраховывает. Как подступишься?

— Это меня волнует куда слабее.

— Глядите, каков петушок. Мал, да драчлив? Не смущают два бугая с саблями? А вот пока тут светили, я кое-что заметил. Лихо тебе морду раскровенили, богатырь, и удаль, видать, не помогла.

— За это, дядя, не беспокойся. Кабы не позволил себя избить, к вам вовек бы не попал.

— Хочешь сказать… — изумился кандальник, — умышленно сюда напросился? Воистину безумец! Сам в зубы смерти полез?

Шагалан поморщился:

— Чем меня хоронить, Шурга, надоумил бы лучше чему толковому. Суть понятна? Надо, чтобы явился стражник, один, на худой конец вдвоем. Чтобы они отомкнули дверь и вошли. Ну и чтобы приблизились ко мне. Ничего не сочиняется?

— Угораздило же связаться с полоумным!… Только и всего? Вызвать-то стражу нехитро, есть проверенный способ. Но что ты затем-то собираешься делать? Прежде чем они отлупцуют за беспокойство всех подряд?

— Известно чего… — Юноша пожал плечами. — Зашибу.

Повстанец заворчал себе под нос:

— Просто смешно, честное слово… Они ж тебя соплей в землю вгонят, герой!

— Чего зря болтать, попробуй. Лишние рубцы виселица надежно вылечит, а вдруг чудо таки случится, на воле погуляешь?

— Ухарь, черт бы тебя побрал… У нас и осталось-то лишь несколько деньков жизни, а с тобой даже их на ветер пустишь… Руки-то освободить, вояка, или так управишься?