Ольга Табоякова - Все дороги этого мира

- Дело в том, что бродячая жизнь не терпит склок. Мы все умрем, если в труппе будет разлад. Как умирает на воле раненное или больное животное, - Инрих привел удачное образное сравнение.

- Но как вы этого добились?

- Все очень просто, Хэсс, - Инрих посмотрел на сверток. Свет ушел. Одольфо умер, но Инрих предпочитал думать, что тот переродился. - Дело в людях, Хэсс. Если человек с гнильцой, то это известно в наших узких театральных кругах. Сам понимаешь, репутация и личные впечатления. Илиста в этом плане подобрала хороший состав.

- Но не без вашего совета? - Хэсс зажмурился, он тоже увидел, что света от свертка больше нет.

- Не без моего, Хэсс.

Над полянкой закружил кодр, жалобно запела какая-то птица.

- Ты возьмешь сверток?

Хэсс поднялся, нагнулся за свертком и, не оглядываясь, ушел. Инрих еще долго сидел, ожидая пока стемнеет. Тогда надо будет провести церемонию прощания.

Тем временем его племянник и помощник Недай занимался подготовкой к сжиганию тела. В самых сумерках тело Одольфо положили на деревянный помост. Девочки подходили по одной, и клали на помост в голову и в ноги Одольфо цветы. Илиста подошла последней. Она положила охапку больших красных маков.

На церемонию прощания пришел один из мастеров, но кто это был, Хэсс не разглядел. Тот был плаще с капюшоном, стоял в стороне от всех.

Затем к деревянному помосту стали подходить мужчины. Первым подошел Тьямин. Ради прощания с драматургом из повозки вытащили Эльниня, который все также пребывал в глубокой прострации. Вряд ли он осознавал, что происходило вокруг, но указания директора выполнил в точности.

После стали подходить актеры, акробаты, рабочие сцены.

Одним из последних подошел Мухмур Аран. Он не стал класть цветы, а положил под руку Одольфо камень - янтарь. Существовало поверье, что сожженный янтарь помогает душе легче уйти в новую жизнь.

Потом к телу подошел Инрих, он под другую руку положил янтарь.

Последним, чтобы попрощаться, должен был подойти Хэсс, как выполняющий смертную волю Одольфо. Хэсс встал у изголовья, и постоял несколько минут. Затем принял у Илисты факел и запалил. Благодаря волшебному зелью, пламя занялось, и окутало тело Одольфо равномерным синим сиянием. В воздухе запахло солью. Люди постепенно отступали, шаг назад, еще один, еще один, еще один. Когда пламя погасло, и ничего не осталось, то все ушли.

- А теперь что? - В отличие от того времени, когда Хэсс сидел и разговаривал с Инрихом, сейчас ему не хотелось плакать. В душе лишь пылала глубокая печаль.

- Теперь самое важное, - шепотом ответила Илиста. Она тоже не плакала.

Хэсс подумал, что она отплакала свои слезы, когда прощалась с Одольфо и слушала от него анекдоты про них. Одольфо просил ее где-нибудь среди творческих личностей рассказать о нем, чтобы кто-нибудь использовал это в своих постановках.

- Что?

- Надо помянуть нашего драматурга. Каждый расскажет об Одольфо хорошую историю. Чем лучше будут истории, тем легче мы с ним попрощаемся.

Труппа собралась у большого стола с напитками и легкой закуской, которую сделал повар Грим. Чашки были наполнены. По обычаю, первой пили чашку крепкого несладкого красного чая, а дальше каждый мог выбирать, что больше по вкусу. Первую чашку выпили в молчании, каждый восстанавливал силы, вспоминал, прощался.

Хэсс налил себе красного вина. Сухое терпкое вино с послевкусеем полыни ложилось на его тяжелое настроение. Хэсс взял себе сладкую печенюшку, подходить к кому-то и разговаривать не хотелось. Но Илиста не оставила его своими заботами. Она подошла и обняла Хэсса:

- Я знаю, что тебе плохо, но пойдем со мной, - позвала она.

Подчиняясь ее просьбе, Хэсс пошел рядом. Илиста привела его маленькой группке. Боцман, Мореход, Санвау и Альтарен стояли рядом. Мореход что-то рассказывал, а остальные улыбались. Хэсс прислушался. Это, похоже, было окончание истории.

- И тогда Одольфо выиграл. Он указал источники всех цитат, которые приводил сердитый Льяма.

- И что получил заклад? - Санвау широко открыла рот.

- Конечно, маэстро Льяма вынужден был плясать в одних сапогах и рубашке на празднике, устроенном в его честь, - Альтарен улыбнулся воспоминанию.

- Фу, - Санвау скривила губы.

- Нет, нет, это было весело, - уверил Альтарен. - Маэстро Льяма совершенно не умеет танцевать. К тому же он танцевал эротический восточный танец, когда надо вращать живот и задницу. Так что одежда, вернее ее отсутствие, была как раз в тему.

Альтарен опять захихикал, Санвау еще больше насупилась. Она не находила историю забавной. Альтарен счел необходимым добавить:

- Одольфо не угадал только одной цитаты. Это были слова из его произведения. Маэстро Льяма еще долго шутил по этому поводу.

Потом Санвау рассказала о странных взглядах драматурга на акробатические трюки в постановках. Она сказала, что долго привыкала к мнению Одольфо, что трюки надо использовать только в двух случаях в занятиях любовью и занятиях войной. Илиста пересказала сколько раз она гонялась за Одольфо с ножом, и что он сам ей говорил, как его это развлекает, это дает ему почувствовать, что он тоже на сцене. Настала очередь Хэсса что-нибудь рассказать. Но в его голове было абсолютно пусто. Он ничего не мог вспомнить. Свое вино он выпил, печенюшку съел. Рассказы послушал. Хэсс был совсем не готов говорить.

- Хэсс, расскажи о своей печали, тогда она уйдет, - Илиста его жалела.

Вор несколько раз вздохнул, стараясь сконцентрироваться. Он начал говорить, чтобы что-то сказать.

- Меня в Одольфо поразила его неуемная жажда жизни, да и умер он хорошо, спокойно. Но лучше я его понял, когда он читал нам с Альтареном и Сесуалием выдержки из своего нового произведения про странного парня Судзуками.

Альтарен одобрительно прикрыл глаза. Санвау с любопытством уставилась на Хэсса, Илиста плеснула вина из своего стакана в его. Хэсс сделал глоток.

- Спасибо, донна Илиста, - поблагодарил он. Илиста кивнула. - Так вот, это совершенно необычная история, про которую он нам читал. Я тогда ничего не понял, да и сейчас понимаю слабо. Единственное, что я считаю, что каждая история имеет право на существование. И это я понял только тогда.

- У тебя душа поэта, - Альтарен высказал свое мнение. - Тебе бы писать стихи, Хэсс.

- Нет уже, благодарю, - в свою очередь покривился Хэсс. - Мне достаточно, что Одольфо поручил мне закончить свое произведение.

- Да? - Альтарен совсем не удивился. - Это он сделал удачный выбор.

- Да я писать не умею, - по привычке воспротивился Хэсс.

- Это неважно, - словами Одольфо ответил Альтарен. - Тебе надо ее закончить.

Санвау незаметно ушла, к ним присоединился Инрих:

- Ты пойди, там Анна плачет, - попросил он Илисту.