Алина Багазова - Виолетта. Белый единорог

Девушка шла по просыпающейся улице. Она очень спешила.

Помахивая ярко-розовой сумочкой и раскачиваясь на тонких высоких каблуках (розовых, в тон сумочке, сапожек), гулко цокающих по мостовой, она вертела головой туда-сюда, словно пытаясь сообразить, как бы ей, вопреки всему, поскорее доковылять до метро и умудриться не опоздать на собеседование.

Начать поиски работы для неё уже было мужественным поступком, а вот встать пораньше, дабы ещё и успеть — на этот подвиг силы воли уже не хватило. И теперь она жутко спешила и уже дважды чуть не подвернула ногу на коварных выбоинах, прячущихся в отползающих тенях ночи. Да ещё и туман. Ну, какой дурак назначает собеседование в субботу и в такой ранний час? Неужели на работу придётся так же рано приезжать?

Вообще утро было каким-то неприятным, тяжёлым. Вроде вчера она не поехала как обычно по пятницам в ночной клуб с подругами. И даже легла спать пораньше, так с чего бы?.. А всё равно в пространстве ясно витало что-то давящее, унылое и безрадостное.

Девушка, споткнувшись в очередной раз, с досадой сдула с лица белокурую прядь, вскинула руку с часами. Нервы не выдерживали. Минутная стрелка неумолимо бежала к той отметке, за которой — опоздание. А метро было всё ещё ужасно недосягаемо…

Хотя… Если срезать вон через тот двор — не нужно будет огибать почти целый квартал, она напрямую выйдёт к заветной буковке М. Сообразив это, девушка радостно впорхнула под арку.

Питерский проходной тесный маленький дворик, и в самые безоблачные дни неохотно пропускающий редкие солнечные лучи и прохожих в свои владения, в этот утренний час казался особенно безлюдным, мрачным и недобрым. Удушливым, словно рука на шее, неумолимо сжимающаяся.

Девушка поёжилась, скомкала сумочку поближе к груди, опасливо огляделась и ускорила и без того быстрый шаг.

Шаги её гулко отдавались, мистически трансформировавшиеся в оглушительные в акустике каменного колодца, сердце билось едва ли не громче, отдаваясь в висках.

Быстро запыхавшись от ускорившегося темпа движения, на секунду приостановилась на полпути, перевести дух.

В тот момент, когда она уже собралась продолжать путь, её сердечко вдруг бешено заколотилось, накатил беспричинный панический страх. Ноги словно приросли к земле. Девушка замешкалась, съёжилась и…чётко ощутила на себе чей-то взгляд.

Повинуясь непреодолимому желанию, она подняла голову вверх.

Пустые глазницы спящих окон равнодушно взирали на неё. Но не все они были пусты.

Сквозь стекло на третьем этаже на неё неотрывно смотрели чьи-то глаза. Два взгляда встретились. И слились намертво. Блондинка не в силах оторваться, замерла, потом покачнулась, ноги подломились, и она села прямо на сырую грязную землю. Девушка, глядящая на неё через окно, вцепилась пальцами в рамы и, приоткрыв рот, словно глотала воздух. Одетая в ночную сорочку, она дрожала, будто от холода, прижимаясь к стеклу всё сильнее и сильнее. И не сводила глаз с незнакомки.

А блондинка побледнела и почувствовала, что ей вдруг не хватает воздуха. Она начала задыхаться. И в то же время она ощутила невероятную угрозу, исходящую сверху, оттуда, где странная девочка держала её взглядом, лишая сил.

Силы стремительно покидали, голова кружилась, резкая боль в груди пронзила и прошла через всё тело. Дурнота подкатила к горлу, и блондинку вырвало прямо на ноги. В голове мелькнула мысль: «я же ничего не съела с утра!». В глазах темнело, всё расплывалось, но девушку в окне она видела чётко. И видела, как той становится лучше, как она перестаёт хватать воздух ртом и осторожно отодвигается от окна, а потом на её губах появляется слабая улыбка.

Блондинка почувствовала смертельную усталость, ей захотелось лечь на землю и закрыть глаза. Через миг потеряла ощущение времени и пространства. Последние остатки инстинкта самосохранение и, неведомо откуда взявшееся, осознание побудили её крикнуть: «Помогите!». Но из горла вылетел лишь хриплый стон.

В этот момент девушка на третьем этаже закрыла глаза и сладко потянулась.

И в следующую секунду девушка, сидящая на асфальте, оторвалась взглядом от окна, голова её бессильно повисла, глаза закрылись, и она неловко повалилась на землю лицом вниз.

А девушка за стеклом легко улыбнулась, отвернулась равнодушно и исчезла в глубине комнаты.

Утро наползало на город. Через десять минут из подъезда вышел первый человек, спешащий на работу, а ещё через пять минут во дворик въехала вызванная им «Скорая помощь». Девушку, сначала принятую было за пьяную, потом за наркоманку, в конце концов, погрузили в машину и увезли.

Ей повезло. Сердечный приступ, вызвавший инфаркт, её молодой организм выдержал, хоть и с огромным трудом. Ещё минуту — и врачи, возможно, не успели бы спасти ей жизнь. Ей повезло в том, что этот вызов «Скорой» был одним из первых, за ними последовал целый шквал звонков…

Не всем в городе повезло в эту ночь и утро так, как ей. Резкий скачок шокирующе странных смертей сотен людей, от сердечных приступов и совершенных (словно по сговору) в эту ночь суицидов и убийств по всей области, списали на магнитную бурю необычной силы, зафиксированную в эти часы. Однако не всё было так просто…

— Вилка!

Я вздрогнула и уронила книжку на пол.

— Вилка ты где?! — а вот эти интонации ненавижу всем нутром.

— Дура, — буркнула я, слезая с подоконника и, пересаживаясь на кровать.

Вот уж чего мне сейчас меньше всего хотелось, так это видеть её. Ту, что гордо в глазах окружающих именуется моей мамой. А по сути… Лучше уж совсем никакой мамы, чем такая.

— Да где ты, идиотка! — рявкнула мамочка, прежде чем заглянула в мою комнату.

Я уже не вздрагивала при её появлении, как, ещё год назад, как пять лет назад, десять… С тех пор, как отец умер, она словно с цепи сорвалась. Стала пить.

Сначала понемногу, но каждый день. А потом реже — но помногу, длительными запоями. Между нами и раньше-то взаимопонимания никакого не было, ну а сейчас, мне кажется, она меня просто ненавидит. Впрочем, это взаимно.

Меня зовут Виолетта, мне 19 лет. Можно просто Вилка. Обычная девчонка, ничем не примечательная, каких множество в толпе… Закончила школу и сразу пошла работать. Очень нужны были деньги, потому что мамина зарплата уходила большей частью на водку, а мне пришлось взять на себя заботы и о других насущных вещах.

Сменила много мест, последнее и настоящее — официантки, впрочем, в неплохом ресторане. Устроил туда меня мой парень Антон. Антоша из очень богатой семьи, таких, как он, называют «золотой молодёжью». Сам он не работает, числится студентом престижного ВУЗа, но на самом деле раз в квартал его родители отвозят туда безумное количество бабок и сынуле можно там вообще не появляться. Диплом ему обещан без проблем. Антон предлагал и мне не работать, но так неприятно зависеть не столько от него, сколько от его родителей, которые, к тому же, не любят меня. Не любят — мягко сказано. Не выносят! Впрочем, понимаю их… Мы ведь из совершенно разных социальных слоёв. Принц и нищая.