Елена Бычкова - Снежный Тигр

Мягкие хлопья снега, медленно кружась в свете уличных фонарей, падали на мостовую. Белые хлопья, похожие на бесшумных ночных бабочек… Этот снег всегда был желанным дополнением городского пейзажа и моего романтического настроения — время снежных садов и тихих вечеров…

Но сейчас все не так. Нет ажурных снежинок, танцующих вокруг фонаря. Ничего нет. Даже неба не видно в этой безумной метели. Снег и ветер словно сошли с ума, соревнуясь в одном-единственном стремлении — свалить меня с ног, оглушить, ослепить, похоронить в белых сугробах…

Я продолжал идти вслепую.

Меня поддерживало только инстинктивное желание — удержаться на ногах. Если я упаду, то уже не смогу подняться… Я смертельно замерз, невыносимо устал, но бурану, сбросившему в пропасть мою палатку, нужно было завершить начатую работу, и он играл мной уже несколько часов. Сначала лишь несильно подталкивал в спину, бросая пригоршни колючего снега в лицо. Потом заметался поземкой по бескрайним сугробам, взвыл сильнее, сбивая с ног… А дальше и эта игра надоела. Снег повалил сплошной стеной, и в глухой темноте я окончательно потерял дорогу.

Рано или поздно у меня не хватит сил сделать еще один шаг. Снова шевельнулась предательская мысль о сладком покое и мягкости этих сугробов. Нужно только закрыть глаза и позволить ветру бережно уложить себя в снежную постель.

Ноги словно налились свинцом, перчатки исчезли вместе с палаткой, и я уже давно не чувствую рук…

Снежные бабочки вокруг уличных фонарей…

Великое облегчение, почти блаженство снизошло на меня, когда я понял наконец, что нет смысла бороться дальше, и сил тоже нет. Колени подкосились, и я медленно упал в глубокий снег, как в пуховую перину.

Где-то далеко гудел ветер, а перед моими глазами кружились ночные бабочки. И пыльца с их крыльев засыпала мое уставшее, замерзающее тело…

Я проснулся, мгновенно осознавая, где я и что со мной. Низкое угрожающее рычание все еще клокотало в горле, а тело напряглось в прыжке, выбросившем меня из мира снов. И тут же рычание смолкло само собой, а шерсть, поднявшаяся было на загривке, опустилась. Солнечный луч, скользящий по полу пещеры, подобрался к лапам и лежал на земле голубоватой тонкой полосой. Было тихо, только едва слышно шуршала сухая трава подстилки.

Сон… Сон, который стал сниться мне слишком часто в последнее время. Напрягая и расслабляя все мышцы, я лениво потянулся, а потом неторопливо направился к выходу.

За ночь вход снова замело, но сугроб с легкостью подался под лапами, и в глаза тут же ударил целый сноп лучей. Трудно было удержаться от восторженного фырканья. Я затряс головой, сметая пушистый снег с ушей, и выпрыгнул навстречу утру.

Отсюда, с узкого карниза, открывался головокружительный вид на заснеженный мир. Острые зубцы скал врезались в ослепительно-голубое небо. Горы, белая долина и небо — это был мой мир и мой дом.

Осторожно ступая по узкой каменной тропинке, я стал спускаться. Ночью прошел буран, и отпечатки моих лап четко выделялись на свежем снегу. Прыгая с камня на камень, я, как обычно, путал следы, хотя особой необходимости в этом не было — привычка.

Стало заметно теплее, и я замер на секунду, поймав в воздухе дорожку запахов. Пахло карибу. Олени паслись совсем близко, вырывая из-под снега прошлогоднюю траву. Я задумчиво облизнулся, но тут ветер переменился, и новый запах опять неприятно удивил меня. Он ощущался уже несколько дней и то странно волновал, то приводил меня в ярость. Чуть горьковатый, резкий запах дыма.

Свернув с привычной тропинки, я направился в его сторону и тут же по самый живот провалился в сугроб. Пришлось прыгать — зрелище, не придающее мне величия. Прыжок — приземление с высоко поднятой головой и снова прыжок. Я порядком устал, пока выбрался на твердую землю, а белая равнина позади оказалась взрытой, словно по ней проскакал десяток карибу.

Дым по-прежнему вел меня, и скоро я увидел маленькую, скрытую скалой площадку. На ней, так же как вчера, суетилась человеческая фигурка. Рядом пушистые клубки на снегу — собаки и еще что-то темное и неподвижное, названия чего я не знал. А в центре лагеря источник дыма — огонь. Значит, еще не ушли и буран не испугал их.

Прижимаясь животом и стараясь держаться подветренной стороны, я подобрался ближе. Явственней запахло собаками, мокрой кожей, дымом и еще чем-то таким, отчего я почувствовал необъяснимое волнение и тревогу. Самое лучшее, что сейчас можно сделать, — уйти. Но любопытство пересилило страх. Я подкрался еще ближе, зная, что моя белая шерсть отлично сливается со снегом. Теперь площадка была совсем рядом.

Собаки, не чувствуя меня, грызлись из-за места у костра. Человек в странной одежде (едва не подумал — шкуре!) из меха сосредоточенно разбивал куски дерева. Я подполз еще и увидел на снегу ужасный, отлично знакомый предмет — ружье. Издавая отвратительный запах металла, оно стояло, прислоненное к сложенным в горку деревяшкам. Я едва сдержал подкатывающее к горлу рычание, вспомнив острую боль и оглушительный гром. Вспомнил, как позорно удирал, перепуганный до смерти, оставляя на земле пятна крови. Как болела передняя лапа и как долго она заживала.

Человек вдруг выпрямился, навстречу ему из палатки вышел второй. Он что-то сказал, и я навострил уши.

— Доброе утро, Стив.

— Доброе. Вы еще не передумали идти в горы сегодня? Могут быть лавины.

— Нет, — беспечно отозвался второй, присаживаясь у костра. — Все же хочу попробовать.

— Не понимаю я вас, Полл. Что вам в этих горах? Вы же не охотник. — Человек, названный Стивом, подвесил над огнем котелок, наполненный снегом.

— А вы все еще не оставили надежду поймать тигра? — спросил Полл с улыбкой.

— А вы все еще считаете это выдумкой? Я видел его собственными глазами, вот как вас — огромный зверь чисто—белого цвета.

— С голубыми глазами? — рассмеялся Полл.

Стив с досадой пожал плечами и стал возиться с, рюкзаком.

— Вот вы не верите, а сами слушали рассказы о том, как он обходит капканы и достает приманку. И ни разу не попался на отравленное мясо.

Теперь пожал плечами Полл:

— Это скорее местная легенда. Не спорю, очень красивая — о хозяине гор. В джунглях он был бы леопардом, в море — драконом. Здесь же — тигр, тем более белый.

— Ничего. Поверите, когда я принесу его шкуру.

— Надеюсь, не принесете, — пробормотал Полл так тихо, что слышал его только я.

— Кофе готов. Можно завтракать.

Пока они ели, я быстро проверил одно свое потайное местечко, где зарыл недавно кое-что. И как оказалось, до моих запасов еще никто не добрался.

Когда я вернулся, лагерь был пуст. Ни собак, ни людей. Что может быть лучше! Осторожно принюхиваясь к незнакомым и странно знакомым запахам, я ступил на утоптанный снег.