Лоис Буджолд - Кольца духов

Монах одарил его взглядом небратской нелюбви.

– В следующий раз, – просипел он, – попробуй сам. Хватая их, я чуть не сорвался, а два меня укусили. – Он предъявил крохотные ранки на пальце и выдавил из них бисеринки крови в подтверждение своих слов. – Спой эту песню, сказал ты, и они сами залетят в мешок. Ха! Куда там!

– Тебе надлежало пропеть заклинание с истинной любовью и добротой, – попенял ему Амброз.

– К не-то-пы-рям? – Губы монаха искривились от негодования.

– К любому созданию Божьему!

– Как же, как же! – Монах насмешливо ему поклонился. – А теперь я иду ужинать – если на кухне хоть что-нибудь осталось, пока аббату не понадобилось ведро уховерток! – И он возмущенно удалился.

Брат Амброз взял поудобнее шевелящийся мешок и повел Тейра дальше.

Рабочую келью аббата Монреале озаряли свечи. Фьяметта сидела на перевернутом бочонке, упираясь локтями в стол. Тейр с тревогой вгляделся в нее. Она казалась уставшей, но довольной. Аббат расхаживал по келье.

– Отлично, – сказал он, когда Амброз и Тейр вошли. – Тейр, оглядись-ка и скажи, видишь ты тут что-нибудь новое.

Недоумевая, Тейр послушно обошел стол. Сушеный крокодил все так же ухмылялся в своем углу, а расположил ли аббат по-другому хаос на своем столе, Тейр решить не мог.

– Нет, отче.

Монреале улыбнулся Амброзу с некоторым торжеством.

– А перед Фьяметтой на столе – что? Нет, не гляди!

– …Поднос.

– Но что на подносе?

– Я… я не знаю.

– Отлично. – Монреале провел ладонью перед глазами Тейра. И Тейр сразу же посмотрел на поднос.

На подносе аккуратными рядами лежали двенадцать маленьких тамбуринов, обтянутых белым пергаментом, – таких крохотных, что каждый можно было спрятать в ладони. Тейр готов был поклясться, что мгновение назад их там не было.

– Вы сделали их невидимыми, отче? – Тейр взял тамбуринчик и оглядел его со всех сторон.

– Нет. И жалею, что не могу. Как не могу сделать их меньше или придать им вид более обычных предметов. Просперо Бенефорте что-нибудь да придумал бы, не сомневаюсь. – Монреале грустно вздохнул. – Но у нас нет времени на поиски. Ну, их хотя бы нелегко заметить. И все же, когда будешь их размещать, подыскивай такие места, где они будут укрыты от взглядов. Обязательно сухие и так, чтобы ничто не касалось пергамента. Последи, чтобы они могли свободно дрожать.

– А зачем они?

– Это маленькие уши. Уши и рты в гармонизированных парах. Все, что ухо услышит в замке Монтефольи, его рот скажет слушающему монаху здесь в монастыре. Поскольку к каждому рту придется приставить монаха, постарайся укрывать их там, где могут сказать что-то важное, хорошо?

– Попытаюсь, отче. А надолго их хватит?

– На день или около того. Я еще не нашел способа сделать это заклятие менее летучим. А потому приводи их в действие, только когда спрячешь. Это подобие соглядатного заклятия, которое я накладываю на моих птиц, но я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь использовал его без посредства живого существа. Я было подумал о тараканах, но они ведь склонны убегать в безопасные щели, если только их не покалечить. Но тогда они погибают.

А Тейр-то думал, что про уховерток было сказано в шутку!

– Не знаю, пробовал ли кто-то это раньше и потерпел неудачу, или хотя бы отчасти преуспел, но скрыл… Слишком много скрытности в этих делах. Если бы все колдуны объединяли знания во имя общего блага, а не берегли бы ревниво свои секреты, как далеко мы продвинулись бы! Даже в Церкви нас разделяют гордыня и страх. Я размышлял над этим уже довольно долго, но лишь сегодня додумался расщепить пергамент и поделить тонкие половинки между ухом и ртом, чтобы использовать их конгруэнтность. Я не нашел способа заставить ухо слышать, если живое есть только с одной стороны. Но теперь два – это одно, а одно – два.

– А нельзя ли мне иметь при себе рот, чтобы вы могли говорить со мной?

– Увы, как ни жаль! Но ты ведь не ученый маг и не можешь все время обновлять заклятие и говорить так громко, чтобы тебя слышали. – Он тревожно нахмурился. – Надеюсь, такое расстояние не станет им помехой. Ведь испытать их мы могли только через двор. Молю Бога, чтобы расстояние между замком Монтефольи и нашим монастырем оказалось не слишком большим для них.

Монреале начал укладывать половину тамбуринчиков в старую холщовую сумку среди запасной одежды и прочего, что могло быть у молодого литейщика, ищущего работы. Амброз осторожно подвесил свой мешок к потолочной балке. Тейр спросил у Фьяметты:

– День прошел для вас удачно?

– Да, – ответила она весело. – Хотя делала я почти то же, что для батюшки. И, кажется, он будет пользоваться моей помощью, как подмастерья, хоть и не имеющего разрешения. – По ее тону Тейр не понял, довольна она или досадует. Но в ее глазах светилась сдержанная уверенность в себе. Он невольно улыбнулся ей в ответ, а она прошептала, прикрыв рот ладонью:

– Расщепить пергамент придумала я! Вспомнила, как батюшка расщеплял кожу, чтобы сделать потайной карман в своем кошеле.

Монреале взял последний тамбуринчик и рассеянно оглядел его.

– Каким благом было бы… Что, если бы каждый год Церковь собирала в книгу лучшие из новых найденных заклинаний и рассылала их копии во все епархии. Многие предпочли бы такую славу хранению своих секретов… Ну что же. Вот так. – Монреале завязал новую сумку Тейра. – Ты хочешь еще о чем-нибудь спросить?

О чем? Все же было так просто! А давящую внутри него тяжесть Монреале убрать не мог. Но кобольд же обещал, что он останется жив, если отправится к огню. Но чего стоит слово кобольда?

– Отче Монреале, могу ли я полагаться на слово демона?

– Что-о?! – Монреале в изумлении стремительно обернулся. – Какого демона?

– Кобольда. Мы их называем горными демонами. Я разговаривал с одним в руднике.

– А-а! – Монреале вздохнул с облегчением. – Не пугай меня так, малый. Кобольды не демоны.

– Правда?

– И совсем не похожи на них. Кобольды – и наяды, и дриады, и все им подобные – они… э… естественные сверхъестественные народцы. Так сказать. У каждого есть своя практическая магия, согласная его природе, но она врожденная, а не выученная. Никто из них не способен превзойти свою природу в отличие от мага-человека, объединяющего магию духовную и практическую. Отцы Церкви определили их как отдельное творение Божье, но не принадлежащее телу Христову, как люди, и не подвластное людям, как, например, лошади. Они просто… другие. В сравнении с людьми они живут очень долго, во всяком случае, некоторые, но они смертны. Касательно природы их душ существуют разные мнения и даже ереси, однако толком ничего не известно. Их создал Бог, и значит, у них есть назначение, но ведь Бог создал львов, и волков, и головных вшей. И мы не обязаны терпеть от них докуку. К счастью, духовная магия Церкви в случае нужды лишает силы их практическую магию. – Монреале заметно увлекся, и Тейр воспользовался этим.