Papirus - Будь здоров

В моей системе я использовал принципы построения узоров, использующихся целителями для самовосстановления. Добавил туда узор общей балансировки органов и адаптированный блок управления для немагов, как в соответствующих амулетах, который в свою очередь, замкнул на бессознательное больного, встроив в общую структуру его знаний частичку своих.

Да, я даром время не терял. Активно занимаясь в любую свободную минуту самокопанием, тщательно изучал то, что мне открылось при слиянии с егерем. В первую очередь — собственную структуру знаний. Работа облегчалась тем, что я одновременно владел сведениями и видел их узор. Постепенно я стал понимать, как все устроено, но до окончания этого труда было еще далеко. Тем не менее, уже на данном этапе, я нашел часть структуры знаний об управлении придуманной мной системой регенерации и понял, как его скопировать и куда встроить в структуру знаний егеря, скрывая источник сведений. Теперь он сможет ускорять свою регенерацию, варьируя скорость процесса; контролировать расход магии в системе управления; пополнять его из амулета…, который, кстати, предстоит еще сделать — и все это не понимая, как! он это делает.

Самое в этом «веселое» — это то, что организм человека умеет все это и сам. Вот только умеет это бессознательное, а сознание-то у многих не может толком с ним договариваться. Две части единого целого почти совсем не сотрудничают друг с другом. Можно представить себе могучую армию: с пехотой, конницей, гвардией, магами и инженерными частями — бессознательное — и штаб этой армии, который не имеет с ней связи — сознание. Точнее связь есть, но на уровне слухов, сплетен и досужих разговоров — может, надо туда идти, может в другую сторону, а может и вовсе стоять. Враг появляется — его бьют, но только те, кто ближе. Когда же боль сообщает всем про прорыв супостата, только тогда бывает, наконец-то, поступает нечто похожее на ясную команду — всем туда. Прорыв затыкать. Многие практики самососредоточения и самоконцентрации нацелены как раз на то, чтобы попытаться четко и ясно сказать бессознательному, что надо сделать.

Мой узор не заменял природную систему управления — он, всего лишь, дублировал ее на случай разрыва связи мозга с телом и частично давал возможность егерю командовать его же собственным бессознательным при решении этого ограниченного круга вопросов. При исцелении слиянием, например, я руководил не только своим бессознательным, но и бессознательным больного — руководил, конечно, громко сказано: скорее просил и подсказывал, — но в результате «армия» пациента выступала союзником, а не нейтральным наблюдателем в лучшем случае, или противником — в худшем.

Таким образом, система, встроенная мной в егеря, имела сравнительно небольшую магоемкость узора. Магии по моим прикидкам, если егерь не будет каждый день получать травмы и активировать узор, должно хватить примерно на год. А дальше вопросы пополнения амулета он должен решить сам.

Экспериментировал я, разумеется, имея избыток сил, поскольку, слава Богам, палата для безнадежных с некоторых пор пустовала.

Долго ломал голову из чего же сделать простой амулет накопитель для егеря: никаких ювелирных украшений у меня, разумеется, не было; в вещах тоже ничего подходящего не припоминалось, да и вещи нам не отдали; под рукой тоже ничего интересного… Можно было взять первый попавшийся на дороге камешек, но это было бы не очень красиво. После продолжительных размышлений я решил сделать амулет из кусочка дерева. Желательно дуба. Тогда он прослужит хозяину очень долго. Чтобы раздобыть материал я сходил к больничному плотнику и тот с радостью, не спрашивая, зачем мне нужно, предложил на выбор несколько обрезков дубовых плашек. Выбрав подходящий, я поблагодарил плотника, сунул будущий ценный кусочек дерева в карман и отправился заниматься больничными делами.

Амулет я делал два вечера на постоялом дворе, благо Протис допоздна вместе с Леси изображал свиту графини. Та, несмотря на охрану, вела себя, как заморская принцесса в гостях у принца захолустного королевства. Каждый день она меняла наряды, сегодня в одном платье, завтра в другой, послезавтра… — опять в первом, но с новой деталью туалета. Совершала променады по улицам города со свитой и гвардией из двух егерей, служа развлечением местным мальчишкам и собакам, провожающих ее, соответственно, любопытными взглядами и лаем. Засиживалась в ресторане, во всю флиртуя с посетителями — дворянами в статском или офицерами. Когда мы пересекались с ней за ужином, я во время флирта замечал ее взгляды искоса — не проявляется ли на моем лице долгожданная ревность. Но, увы, к ее досаде мучило такое ее поведение только верного Протиса, который по всем законам жанра терпел и страдал, и, страдая — молчал.

Под воздействием магии кусочек дерева превратился в стилизованную фигурку человечка ростом с мизинец. По всему деревянному тельцу он был изукрашен самыми заковыристыми и непонятными знаками — проще говоря, это было дикое смешение знаков сунской письменности и пиктограмм дикарей далеких островов. Напоследок украсил голову человечка сквозной дыркой для шнурка или цепочки, а внутрь структуры дерева внедрил узор накопителя с переходником для обычных магусов. Накопитель, естественно, заполнил до предела.

Осталось придумать, под каким предлогом вручить егерю этот шедевр магической резьбы по дереву. Завтра он выписывается из больницы, а дня через три-четыре — приезжает моя жена. У меня оставалось совсем мало времени, чтобы изобрести подходящий предлог.

На следующий день после утреннего обхода ко мне в ординаторскую заглянули: молодцеватый мужчина в форме егеря и миловидная женщина, вся светящаяся от счастья. Я даже не сразу узнал их — где скелет, измученный болью, где тень старухи с потухшими красными глазами? Вместо них — пожалуйста — молодая красивая пара. Бывают — бывают в нашем деле и такие прекрасные моменты, после которых хочется работать с удвоенной силой. Вероятно, как у лицедеев, сорвавших «бурные аплодисменты, переходящие в овации».

Они перед уходом долго и горячо меня благодарили, приглашали в любой момент быть дорогим гостем, звали на охоту и рыбалку, а также на все их семейные праздники. В конце нашего обмена любезностями егерь с таинственным видом попросил разрешения навестить меня вечером на постоялом дворе. Получив его, лихо отсалютовал и отбыл домой, крепко обнимая жену.

Перед обедом настроение мне основательно подпортил… — догадайтесь кто? Он самый — господин Боантир. Одна из помощниц, запыхавшись, вбежала в ординаторскую, и попросили срочно подойти в кабинет заведующей. Там важно развалившись в кресле, сидел упомянутый — не к ночи — чиновник и госпожа Торсилеза.