Алексей Пехов - Шанс (Сборник)

Ага. Вот как это теперь называется — божественные проявления. Господь Бог щелкнул пальцами, и скелеты пустились в пляс во славу нашего Иисуса. При том, что подобные танцы на могилах — темные проявления. Стоило бы натравить на Орден церковников. За богохульство. Просто так. В качестве небольшой встряски.

— Слышали великолепный лозунг: «Ne noceas, si juvare non potes»? He навреди, если не можешь помочь. А в этой истории вы совершенно бессильны. Сделаете только хуже. Так что послушайте мой дружеский совет. Уезжайте. С проблемой справятся и без вас.

— Очень ценю ваше дружеское расположение, господин Александр, — с иронией сказал я, — Но я обожаю Вион и мечтал здесь пожить недельку.

Он усмехнулся, встал из-за стола:

— Что же, живите. Но это дело оставьте.

Я вернул ему усмешку. Мы друг друга отлично понимали.

— Сколько вы набрали лет жизни, господин Людвиг? — участливо спросил он.

— Боюсь показаться невежливым, но это не ваше дело. — Мой голос стал холоден.

— Разумный человек должен уметь использовать отпущенные ему дни, страж. Иногда, даже накопив большие деньги, ростовщик забывает, что он смертен. Мы понимаем друг друга?

Очень хотелось воткнуть кинжал ему под подбородок и посмотреть в его глаза, но я лишь счастливо улыбнулся:

— Конечно. Я серьезно подумаю над вашими словами. Мне начинает казаться, что в них есть глубочайший смысл.

— Отрадно видеть разумного человека. Позвольте оплатить ваш завтрак. Всего доброго.

Он бросил на стол несколько монет, довольно крупных для того, чтобы покрыть еще обед и ужин, и ушел, поскрипывая своими чудесными алыми ботинками.

Можно сказать, что я клокотал от ярости. Этот разряженный хлыщ посмел мне угрожать, и это несмотря на то, что Орден Праведности имеет право лезть в мои дела, только если я нарушу законы государства и стражей.

От законников всегда несло падалью. Они никогда никому не помогали, считая себя выше этого, словно они стоят над всеми нами, людьми со способностями. Живут и варятся в собственном соку, сидя на деньгах княжеств. Корольки платят законникам, потому как боятся таких, как мы, и считают что люди с особым даром, служащие государству за деньги и власть, смогут контролировать природу магии.

Стражи вынуждены соблюдать законы государства, в котором находятся. В большинстве своем — это достаточно легко, особенно если правительство не лезет в наши дела и не требует от нас невозможного. Мы миримся с социальными и политическими обстоятельствами. Лишь иногда они — досадная помеха в нашей работе. Но когда рядом появляется кто-то из Ордена Праведности, день, можно сказать, испорчен. Потому что слово «помеха» здесь совершенно не подходит. Эти ленивые ублюдки иногда готовы сесть тебе на шею и оттуда высказывать «бесценные» распоряжения и руководства, прикрываясь правилами и законами.

Стражи душ стараются как можно дольше избегать внимания Lex talionis. И не злить этих господ. Чаше всего они знают и умеют гораздо меньше нас, но за ними государство, а этот зверь, даже если он всего лишь мелкое герцогство на задворках обитаемых земель, разорвет любого.

У Ордена есть силы, возможности и средства ловить тех, кого они считают преступниками. Деньги, людские ресурсы стражи и тайной полиции. Армия, наконец. Я помню, как в южной Дискульте ловили одного из нас, нарушившего негласные законы. Его обложили, словно волка, гнали к горам, а затем убили, и Орден повесил его голову на шест в самом центре столицы, чтобы все знали, что происходит с теми, кто идет против него.

— Ты намерен отступить? — прервал молчание Проповедник.

Я посмотрел на него с сомнением:

— Вроде ты уже давно ходишь за мной. Когда это я отступал без особой нужды?

— Думаешь, он спустит тебе неповиновение?

— Номинально я ничего не нарушаю. Как ты помнишь, городской совет сам нанял меня. Никаких преступлений. Он не может привлечь власти.

— Не будь наивным, Людвиг. Этот господин, дай ему волю, сам что-нибудь нарушит, а обвинит тебя.

— Я буду осторожен, — сказал я и поднял правую руку вверх ладонью, словно давал клятву, — Обещаю.

Мне следовало задуматься, почему Орден так всполошился лишь из-за появления стража в Вионе? Они так разнервничались, что снизошли до угроз — это дорогого стоит. Мне стало любопытно, какой у них интерес в этом деле? Неужели действительно боятся, что я напортачу и здесь станет еще хуже? Вряд ли. Очень вряд ли. Господин Александр знает мое имя, а значит, должен знать и репутацию.

Тогда что им нужно? Почему Ордену так важно убрать стража душ из города, раз они решили его припугнуть и даже не опасаются, что я доложу об этом своим?

Я не знал ответов на эти вопросы. Мне следовало быть поосмотрительнее и помнить о господине с жетоном высшего жреца.

Сенные ворота были заперты, что неудивительно. Кладбище возле часовни Святой Маргариты находилось за городской стеной, и стражники не желали, чтобы хоть что-то проникло оттуда сюда. Кроме засова какие-то ретивые люди додумались завалить врата бочками и перегородить телегами. Как будто это могло спасти их от мертвецов.

Воины сидели возле караулки и выглядели не слишком радостно оттого, что сегодня их направили торчать возле Сенных.

— Закрыто! — крикнул мне один из них. Молодой, возившийся со смешным лохматым щенком.

Я показал ему кинжал:

— Открывайте.

Он крикнул начальника, уже немолодого сержанта с пропитым лицом. Тот лишь бросил взгляд на звездчатый сапфир, пожал плечами:

— Калитку откроем. Но возвращаться вам придется через другие ворота. Я не буду ломать голову, кто рвется с той стороны.

На том и договорились.

Стоило мне и Проповеднику выйти на дорогу, как стальная калитка за нами захлопнулась.

Чуть дальше, за большим мельничьим хозяйством, работающим даже сейчас, несмотря на близкое соседство с кладбищем, из-за березовой рощи, находящейся возле речного рукава, торчали башни Вионского монастыря малиссок.

Монастырь был богатый и известный. Не только в Вионе. И не только в этом княжестве. Поговаривали, что Церковь ссылает в него прогрессивно настроенных женщин из других церковных орденов. Но с учетом того, что женщины эти обычно из очень обеспеченных семей, средств белым стенам не занимать.

Кладбище находилось по дороге к монастырю. Здесь уже лет двадцать никого не хоронили, и оно пришло в некоторое запустение. Заросло бурьяном, подорожником, крапивой и шиповником. Старая часовня с посеревшими от времени стенами и давно уже не отпираемой дверью смотрелась тут совершенно уместно. Такое же забытое богом место, как и все, что находится вокруг.

Кладбищенскую ограду красили, наверное, во времена, когда людей на этой земле еще не было, — такой ржавой и убогой она была. За оградой торчало Пугало, рассматривающее могильные кресты.