Андрей Белянин - Дневник кота с лимонадным именем (Сборник)

— Добрый день, — первым поклонился монах. — Я ключник Ремиджо. А вы, наверное, брат Уильям?

Бенедиктинец утвердительно кивнул.

— Сальваторе! — обернулся Ремиджо к послушнику. — Беги и предупреди его преосвященство господина аббата.

Раз уж монастырский ключник разыскивает коня, то конь наверняка принадлежит самому аббату, логично прикинул Дэй.

— Ценю вашу любезность, — отозвался инквизитор, — если ради нас вы приостанавливаете поиски коня, господин ключник. Не тревожьтесь, конь ушёл по тропинке к навозным удобрениям и там будет вынужден остановиться, так как дальше пути нет.

Сальваторе обернулся, бросил на брата Уильяма подозрительный взгляд и побежал наверх, прихрамывая на левую ногу, а толстяк раскрыл рот от удивления:

— Когда вы видели коня?

— Мы вообще его не видели, — ответил брат Уильям. — Но если вы ищете Брунелло, то он не может быть в другом месте.

Глаза ключника окончательно округлились:

— Брунелло?! Да, но… Откуда вы знаете его кличку?

Инквизитор снисходительно улыбнулся:

— Мы говорим о любимом коне господина аббата, не так ли? Высотой в семь ступней, с чёрным длинным хвостом, правильным аллюром, маленькими копытами и головой, с острыми ушами и большими глазами.

Дэю пришлось приложить немало усилий, чтобы не выглядеть подобно ключнику.

«Однако сильно! Я бы даже сказал, вполне профессионально. Ладно, согласен, хороший конь, очевидно, должен иметь острые уши и большие глаза, но как он узнал его имя — ума не приложу».

Когда ошарашенный Ремиджо удалился в сторону свалки, любопытство Дэя разыгралось не на шутку, и он не сдержался:

— Как вы узнали о кличке и острых ушах, брат Уильям?

Бенедектинец склонился к нему и доверительно сказал:

— Не знал, что они острые, но был уверен, что монахи в этом убеждены. Они преклоняются перед авторитетами, а сам Исидор Севильский сказал, что красивого коня отличают маленькая голова и острые уши. То же и с кличкой. Брунелло! Нынче красивый конь просто не может зваться иначе.

Про себя же инквизитор ровно отметил: а он не так прост, этот эфиопский монах. Раз спрашивает только о кличке и ушах, значит, обо всем остальном сам догадался. Надо будет подробнее расспросить брата Дэя о Лалибеле.

Немногим позже на тропинке появился ключник, ведя в поводу красивого вороного коня. Приблизившись, он поклонился высокому гостю и, не сводя с него удивлённых глаз, широким шагом пошёл к монастырю. Бенедиктинец, однако, не торопился следовать за ним.

Правильно, одобрил Дэй. Чем больше чудесных подробностей он успеет рассказать о проницательности брата Уильяма, тем лучше нас встретят.

А вслух спросил:

— Брат Уильям, что привело вас в Таренцо?

— Долгие годы я был инквизитором, совмещая с этим обязанности церковного следователя, — вежливо ответил монах. — Без излишней скромности могу заметить, следователь из меня вышел весьма неплохой. Две недели назад аббат монастыря прислал главе нашего ордена письмо с просьбой о помощи, и тот, вспомнив о моих способностях, дал мне это важное задание. В Таренцо начинает исполняться страшное предсказание, и аббат крайне обеспокоен этим. Думаю, скоро мы разберёмся в том, какова истинная причина его беспокойства…

Видимо, рассказ ключника вознёс авторитет приезжего инквизитора до невиданных высот. Перед широко распахнутыми окованными железом массивными воротами путников ожидал сам аббат. Кроме бросавшегося в глаза доброжелательного лица из-под кожаного плаща виднелись пухленькие руки, обнимавшие большую книгу — Библию ин-кварто. Похоже, аббат стоял там уже некоторое время, поскольку, несмотря на меховой плащ, притопывал, чтобы согреться.

— Добро пожаловать, брат Уильям! Мы все нуждаемся в твоей помощи, ибо появились дурные предзнаменования. Добро пожаловать и вам, — продолжил настоятель, улыбнувшись спутникам бенедиктинца.

Брат Уильям и Адсон ловко спрыгнули с мулов и склонили головы перед аббатом. Дэй с поспешностью последовал их примеру.

— Всё, что в моих скромных силах, будет сделано, ваше преосвященство, — ответил, выпрямляясь, инквизитор.

— Нет-нет, — поторопился возразить отец настоятель. — Мы с вами братья во Христе — какое там преосвященство? Аббат — вполне достаточное обращение.

Брат Уильям слегка поклонился и с нарочитой улыбкой добавил:

— Надеюсь, брат Дэй мне поможет, господин аббат.

— Для меня это будет наивысшей честью, — постарался попасть в тон мастер Дэй. — Не знаю, достоин ли я такого доверия?

Аббат выжидающе посмотрел на бенедиктинца. Тот пояснил:

— Несмотря на то что брат Дэй прибыл к нам из туманной и жаркой страны, его взгляд ясен, а ум холоден, как у немногих.

«Как он пришёл к этому заключению?» — удивился Дэй, а затем неожиданно понял, от чего проникся вдвое большим уважением к церковному следователю. Не иначе как в результате вопроса о кличке и ушах! Действительно силён!

— Тогда я буду рассчитывать на вас обоих, — заявил аббат и, направляясь к воротам, добавил через плечо: — Следуйте за мной, братья…

Один из монахов отдёрнул большие занавеси, и зал для аудиенций заблестел в золоте полуденного солнца. Зал был внушительным, но неухоженным и очень пыльным. В углу горел камин, который, однако, разожгли незадолго до их прихода, поскольку в помещении всё ещё было холодно. Перед камином стояли круглый столик и три глубоких кресла. Аббат остановился перед одним из них и передёрнул плечами. Подбежавший монах снял с него плащ. Затем святой отец аккуратно положил Библию на столик и сел в ближайшее к камину кресло, после чего жестом пригласил брата Уильяма и Дэя присесть напротив.

— Эта Библия принадлежала достопочтенному Варнусу, основавшему монастырь Таренцо шесть веков назад. Согласно легенде, он слышал о проклятии из уст некоего известного прорицателя и собственноручно записал его здесь, — сказал аббат, похлопав ладонью по объемистому тому. — К несчастью, это проклятие должно сбыться уже очень скоро. Сын мой, — обратился он к Адсону, который почтительно ожидал стоя, — подай святую книгу брату Уильяму.

Бенедиктинец, приняв Библию, осторожно открыл её. Дэй пододвинул своё кресло поближе к креслу следователя и вытянул шею.

На титульном листе были выведены четыре строки, написанные выцветшими красными чернилами.

Губы брата Уильяма растянулись в едва уловимой улыбке.

— Да, непохоже на легенду, скорее всего, это действительно написано им самим, — заявил инквизитор.