Nik Держ - Кулаком и добрым словом

— Зато я кажный день слышу! — зло отозвался Претич. — Ляхи!

Он замер, вслушиваясь в отдалённый шум, подобрался, словно хищный зверь перед прыжком. Затем, набрав в грудь воздуха, воевода заревел так, что зазвенело ушах:

— К оружию!!!

Среди дружинников возникла заминка: никто поначалу не понял, чего это так ревет воевода. Но затем, осознав в чем дело, все резко кинулись к доспехам. Возникла давка и неразбериха: кто-то схватил чужие портки, кто-то прыгал, тщетно стараясь натянуть на мокрое тело рубаху.

Тем временем, из-за сумрачной стены леса показался передовой отряд врага. Селиверст наметанным глазом прошелся по дружине Претича.

— Растопчут вас ляхи, и не заметят!

— Глумишься еще старый! — схватился за голову воевода. — Помог бы лучше! Не за себя прошу, за Русь матушку…

— Вот так всегда, — ворчливо отозвался старый волхв. — Эх, молодо-зелено… Отвлечь бы их! Морозко, держи посох!

Старик, бросив резную деревяшку воспитаннику, закрыл глаза и, нашептывая что-то, начал перебирать руками обереги, в изобилии висевшие на его груди. Пальцы старика проворно ощупывали резные фигурки и откидывали их в сторону. Наконец, в руках волхва оказалась искусно вырезанная из кости лиса. Зажав её в кулаке, старик принялся невнятно напевать какую-то мелодию. Ляхи выплескивались из леса, подобно стаям саранчи. Воевода вытащил меч, и с криком: мёртвые сраму не имут, кинулся в бой.

Неожиданно высокие ворота городища натужно заскрипели. Из-за открытых дверей выходили воины. Вышел первый ряд, второй, третий, но конца неведомой дружине видно не было. Булатные личины бойцов, так неожиданно появившихся на месте схватки, сверкали в лучах солнца, от их мерной поступи дрожала земля. Атака поляков неожиданно захлебнулась. Было очевидно: они не рассчитывали, что в городище находиться настолько сильный гарнизон. Ляхи попятились и отступили под прикрытие леса. Увидев, что враг отходит, Претич до сей поры не видевший чудесного войска, продолжал преследовать отступающих врагов, грозно размахивая мечом.

— Куда волчья сыть? — орал он в запале им вслед. — Стойте и деритесь как мужчины!

Но те бежали, не желая вступать в схватку. Обернувшись узнать в чем дело, Претич остолбенел: на него грозной лавиной накатывалось огромное войско. Причём двигалось оно из-за городских ворот, где, Претич знал точно, никого войска и в помине нет! Но из темного провала ворот выходили всё новые ряды, закалённых в сватках, воинов. Ничего не понимая, и совсем обезумев от неожиданной удачи, Претич побежал к своей дружине. Воевода издали заметил, что его ребята уже успели привести себя в надлежащий вид и горели желанием отплатить ворогу за свою растерянность. Неожиданно кто-то ухватил Претича под локоть. Воевода попытался скинуть руку, но держали крепко. Претич узнал молодого парня — ученика Силивёрста. Морозко молча кивнул головой в сторону волхва. Старик был бледен, словно упырь, скулы заострились, губы посинели, борода висела клочьями. Морозко сунул в руку старику его посох, обнял, поддерживая. Силивёрст оперся на посох и посмотрел на Претича невидящими глазами и беззвучно шевелил губами. Воевода наклонился к волхву, чтобы расслышать, что тот шепчет.

— Торопись! Мне трудно сдерживать этот морок — их волхвы уже рядом! Силы на исходе…

— Спасибо отец! Да я… да я для тебя…

— Торопись, — просипел Силивёрст из последних сил, но Претич уже этого не слышал.

Он бежал, поднимая клубы пыли, к своей дружине.

— Покажем сукиным детям, чья вера крепче! — заорал он на подходе. — С нами Перун и его сила!

Дружина ответила громким рёвом и стуком мечей о щиты. Воодушевлённые появлением чудесного войска, так вовремя отвлекшего от них неприятеля, русичи были готовы к схватке. Мара, испугавшая неприятеля, с каждым мгновением становилась прозрачнее и бесплотнее. Наконец воины исказились, заколебались, как колеблется нагретый тёплой землёй воздух, и исчезли.

— За мной!!! В атаку!!! — выхватив из ножен меч, заорал Претич, ринувшись в атаку.

Дружинники, увлеченные примером воеводы, потрясая оружием, ринулись к лесу. Как только морок исчез, поляки осмелели и потихоньку начали выбираться из леса. Враги сшиблись грудь в грудь на просёлочной дороге. К топоту и боевым кличам добавился звон оружия. Пролилась первая кровь. Воздух огласил первый крик боли. Лучники, сидевшие в безопасности под прикрытием леса, поливали воинов Претича ливнем стрел. То один, то другой дружинник, спотыкался и падал, пораженный гудящей в воздухе смертью. После того, как оба войска смешались меж собой, лучники прекратили обстрел вражеской дружины. Теперь горящими стрелами они обстреливали близлежащие избы. Высушенные зноем солнечного бога, соломенные крыши вспыхивали жарким пламенем в мгновение ока. Огонь перепрыгивал от избы к избе, и вот всё село превратилось в один большой костёр. Трупы простых поселян, среди которых было немало женщин и детей, не успевших спрятаться за стенами городища, усеяли чадящее село. Поле сражения заливалось потоками крови. Иссохшая земля поначалу жадно её впитывала. Но вскоре она насытилась, превратившись в жидкую кашу. Глядя на полыхающие избы, на павших в бою русичей, на безвинно убиенных поселян, чьи тела обгорали на порогах собственных домов, охватил Морозко праведный гнев на ворога, что принес этим землям разруху и страдания. Всей душой он желал находиться в сердце сражения, дабы отмстить захватчикам.

— Дед… там наших… бьют…

Старик, слегка пришедший в себя, лишь грустно улыбнулся и погладил парня по голове.

— Эх, молодо-зелено… Иди!

Морозко без промедления кинулся в бой. Провожая грустным взглядом убегающего паренька, старик прошептал ему вслед:

— Береги себя, внучек!

Смахнув рукавом рубахи набежавшую слезу, Силиверст заковылял на подкашивающихся ногах к городским вратам.

Морозко даже не заметил, как ворвался в самую гущу схватки. Сбив с ног толстого вислоусого поляка, парень вырвал из его руки ладный меч. Наклонившись подобрать брошенный кем-то щит с железными заклёпками, Морозко поскользнулся и упал. Только это счастливое падение и спасло ему жизнь. Падая, парень ощутил холодное прикосновение булата: меч лишь оцарапал шею и срезал прядь волос на затылке. Лях, могучим замахом вознамеривавшийся отрубить Морозке голову, не удержался на ногах, и сам рухнул на полосу закалённого булата, торчащую из руки паренька. Все произошло настолько стремительно, что Морозко не успел даже понять, как убил своего первого в жизни врага. Ошеломленный содеянным, он выдернул из поверженного противника свой меч. В голове пронеслись слова Силивёрста: убить — не родить, большого ума не надобно! Но, вспомнив, что сотворили пришлые, с ревом бросился на очередного врага. Силивёрст потихоньку доковылял до городских врат. Со стены его окликнул князь Болеслав: