Александр Уралов - К.И.С.

К моей великой досаде, во мне частенько усматривали какого-то заурядного и довольно подозрительного колдуна…

А Джироламо народ отводил роль то ли брата, то ли сына спящего.

В часовне у Рыцаря был выставлен постоянный караул, и было забавно наблюдать, как лучшие дворяне страны оспаривают друг у друга эту великую честь. Кстати, междоусобица между дворянством практически прекратилась. Каждый считал за честь стать под святые знамёна. Не будет преувеличением сказать, что популярность лорда Уиндема и маркиза Ролана, как его ближайшего советника, белого колдуна, и уж тем более старого епископа выросла до небес.

К чести моей будь сказано, именно по моим эскизам было вышито Знамя Черного Рыцаря, которое епископ освятил в той же часовне во время торжественного богослужения. Это знамя стало символом объединения страны, и только одному Джироламо я раскрыл, что это — не более чем фамильное знамя рода Стивенсов. На черном полотнище — алый щит с серебряным крестом.

Отныне это знамя развивалось над башней замка лорда Уиндема. Стражники епископа, еще недавно имевшие дело с нами, в порыве, близком к религиозному экстазу, рассказывали всем прибывающим, как Черный Рыцарь чудесным образом возник перед ними, не был узнан, но по великой милости Господней, пелена с глаз их спала и они узрели святой лик Воителя.

Бородач, удостоившийся чести прикоснуться к Святому Мечу, объезжал теперь с небольшой, но сильной дружиной, города и веси, неся от имени епископа, чьи земли за стойкость и непринятие владычества вурдов, были разорены, благую весть о том, что близится пора великого Похода. Народ был без ума от него, — да и мужик он был сам по себе неплохой, — и вконец сбитые с толку вурды так и не смогли ликвидировать этот спаянный до фанатизма отряд.

Словом, в стране назревали новые времена…

Каждый день мы с Джироламо приходили в часовню и подолгу сидели рядом с Рыцарем. Глядя на его спокойное, светящееся призрачным светом лицо, я мысленно обращался к нему, но он не слышал призывов моего сердца.

«Какие сны видишь ты сейчас, друг мой? Кто находится сейчас рядом с тобой там, далеко, куда даже мне не дано проникнуть?» Но ни малейшего дуновения, ни самого малого ощущения того, что он рядом, у меня так и не возникло.

Только один раз, среди ночи, я вдруг вскочил в полной уверенности, что Рыцарь где-то здесь, в двух шагах. Рядом поднялся Джироламо. Трясущимися лапами я зажёг свечу и оглянулся. Никого. Шуршали по углам неаппетитные мыши. Тонкий серп луны опасливо заглядывал в окно, и поскрипывали ставни, отворенные по случаю теплой ночи.

Меня поразил вид Джироламо. Все лицо его было мокро от слёз, и вывороченное веко покраснело больше обычного. Увидев, что я смотрю на него, Джироламо лег, и отвернулся к стене. Я подошёл к нему и сел в ногах.

— Тебе снился наш друг? — осторожно спросил я.

Джироламо молчал.

— А мне вот он часто снится. Знаешь, я по нему скучаю, несмотря на то, что мы видим его каждый день….

Джироламо глухим голосом спросил:

— Кис, как ты думаешь, мы вернёмся?

Его вопрос поразил меня. Джироламо никогда прямо не признавал то, о чём я догадывался. На все мои намёки, хитросплетения разговоров и прямые расспросы он лишь отмалчивался и иногда мрачно улыбался, что при его изуродованном лице смотрелось страшно и неприятно.

— Что ты молчишь, Кис?

Что-то удивительно знакомое показалось мне в его печальном голосе. Мелькнуло острое ощущение дежавю. Знаете, как это бывает, когда слово вертится на кончике языка, а вспомнить его окончательно — увы! Это мучительное состояние ушло так же внезапно, как и появилось.

— Я думаю, мой бедный мальчик, что от Судьбы уйти нельзя, — пригорюнился я. — Скоро мы всё узнаем. Один мудрый человек так сказал по этому поводу: «Только смерть в последний момент откроет каждому тайну, в которой уже не будет нужды»… Но я надеюсь, что всё будет так, как надо, даже, если мы сложим буйные головы на поле брани. И сказки о нас расскажут, и песни о нас споют. Несмотря на то, что я есть материалист, я всё-таки верю в высшее проявление материи — её созидающее начало, сиречь Провидение. Смирение, терпение и вера, — вот чему учили нас в Университете…

Я говорил, а дыхание Джироламо успокаивалось.

Когда я упомянул Университет, мальчик сонно пробормотал:

— Не надо, доктор Донатти, я справлюсь… у вас и так много работы…

— Что? — Я осторожно тронул его за плечо, но Джироламо уже спал. Тысяча разнообразных, временами самых фантастических предположений лавиной обрушились на меня. Я тихо вскочил и забегал по комнате. Более всего мне хотелось немедленно разбудить Джироламо и решительным образом расспросить его.

Борясь с этим искушением, я вскочил на подоконник. Одним прыжком, ловко и изящно, я махнул на голову боковой горгулии, а с неё уже на крышу. Черепица жалобно хрустнула под моими лапами. Я поднялся по покатой крыше, а затем, привычно, но осторожно, используя выступы, карнизы и разнообразные архитектурные мелочи, практически бесшумно добрался до крыши главной башни.

На сторожевой площадке никого не было. Говорят, что башню собирались перестроить ещё при жизни отца лорда Уиндема, но так и не собрались. Верхние этажи её были перекрыты, и только голуби, летучие мыши и прочая летающая мелочь обитала там.

Было темно и просто прекрасно. Серпик луны слабо освещал рваные плоскости высоко висящих облаков. Тускло отсвечивала вода в реке, горели костры под замковыми стенами, где лагерем располагались прибывающие дружины лордов и ополчение. Чуть ниже меня я видел отсвечивающий серебряный крест на знамени, водружённом над башней лорда.

Далеко-далеко смутно темнели громады лесистых гор. Мне они показались выше, чем обычно, и внимательно вглядевшись, я понял, что из-за гор к нам может прийти гроза. То, что я принял за вершины, были грозовые тучи, пытающиеся перевалить через перевал. Изредка тучи освещались изнутри слабыми размытыми вспышками. Там, далеко, бушевала гроза, грохотал гром, и ослепляли ветвистые молнии.

Я вернулся мыслями к Джироламо, устроившись поуютнее рядом с бывшим флагштоком, превращенным добавлением перекладины в простой деревянный крест. Я улыбнулся, когда вспомнил, что епископ видел в этом великий символ — святой крест находится всё-таки выше знамени рождающейся династии.

Итак, кто такой Джироламо, что сделало из юного студента калеку? Какими силами перенесен он сюда, в этот мир? В чём выражалась воля Провидения?..

Но даже ваш покорный слуга, бывший одним из первых логистов Университета, не смог собрать воедино осколки известных мне фактов!

Мало помалу я задремал и проснулся лишь под утро, когда гроза, перевалив-таки через горы, громыхала в отдалении, обещая ливень к полудню…