Юлия Тулянская - Кошка Шредингера

— А будет смещение в сторону неблагоприятного. И даже у порядочного и благополучного человека при каждом следующем узле выбора будет гораздо больше нехороших вариантов… И в конце концов вообще могут оказаться только неблагоприятные, в конечном итоге.

— В общем, как ни крути, в итоге во всех вариантах реальности он окажется несчастным, или хуже того, скверным человеком?

— Вот именно. Это если не «чистить».

— Понятно. Уважай труд уборщиц, как ты выразилась… Кстати, я тебя хотела спросить, как ты вышла на Rif-а?

— Познакомилась в сети.

— А как тебя зовут по реалу?

— Ирина…

— Как и меня… — написала я, и тут руки мои соскользнули с клавиатуры, и я откинулась на спинку вращающегося стула. Тарелка с недоеденной картошкой опасно стояла на самом краю стола и грозила в любой момент оказаться на полу.

Не может быть. Это совпадение.

Но аська уже сигналила: Кошка-Ирина что-то хотела добавить к своему имени.

— Догадалась уже? — кинула она мне.

— О чем? — ответила я.

Я, может быть, и догадалась, но все еще надеялась, что моя догадка — это просто бред, который часто посещает людей во время ночных бдений в Интернете.

— Да ладно. Ты так хорошо, двумя-тремя штрихами, обрисовала НАШУ ситуацию. Про инвариант… Про бабочек.

— Ты хочешь сказать, что ты и есть инвариант?

— Ты сама догадалась, и не говори, что нет… Не поверю, — пришло сообщение из непонятной дали, из другой ветви реальности.

— Постой… Ты где физически?

Пучок смайлов:

— Ты и правда думаешь, что я — фигура в белом над сетью дорог, по которым бредете вы все?

Еще пучок смайлов. Надо сказать, проницательно: именно так я себе это и представляла. Впрочем, если она и есть я, то она прекрасно может знать, как и что я себе представляю. Вернее, я и есть она… Она первична, как материя в марксистко-ленинской философии. Я же вторична, как марксистское сознание, намертво определенное бытием.

О Господи, какой бред… мы обе свихнулись. Играем в интеллектуальную игру, две дуры. Небось, сидит какая-нибудь девица или уже тетка в пустой комнате (в холодильнике мыш повесился, не мышь, а именно мыш, он добытчик, мужик, глава семьи, ему кормить детей, а нечем, вот он и повесился с горя; в кухонном шкафу — только счета за Интернет вместо продуктов питания). А она и изображает из себя властелина реальности, Исток Дорог!

И я, у которой в холодильнике, правда, еще завалялось два яйца и пакетик майонеза (что мыша, собственно, тоже не порадует), ей подыгрываю и ведусь на ее мистификацию.

— Нет, подруга, — пришло из непонятной дали. — В холодильнике у меня лежат несколько салатов, паштет, йогурт и апельсиновый сок. Надо же чем-то питаться! Мышам мужского пола ничего не угрожает. Я вполне довольна и счастлива, и я, естественно, твоя ровесница, тут уж вариантов нет…

— Ты читаешь чужие мысли?!

— Боже упаси. Я отслеживаю свои собственные. Ты и есть я…

— …..! (Мои пальцы сами выбили непечатное слово — впрочем, какое же оно непечатное, вот же, на экране напечаталось и ушло по кабелю в даль, светлую — или темную, пока непонятно…)

— Тихо-тихо. Не надо так нервно реагировать…

— А как мне еще реагировать, мать твою!

— Не забывай, мать у нас была одна. И в моей реальности, кстати, родителей тоже нет. Ведь они умерли еще до того, как я научилась регулировать всю эту бодягу.

— Значит, ты не всегда это умела? — немного начала успокаиваться я. — А я когда появилась? После того, как ты научилась?

— Помнишь, как я… как ты… Ну, короче помнишь этот дурацкий дом отдыха, «Солнечный»? Помнишь реальность смерти?

— Ты тоже помнишь это?

— Ну а как же? Это же была и я тоже… Мы обе были там, и мы тогда были одним. Мы закрыли эту реальность, ты это прекрасно помнишь. Ты вспоминала об этом вчера вечером, — и я тоже.

— А потом?

— А потом получилось раздвоение. Ты — самый ранний отделившийся вариант после того события. Фактически мы с тобой — одного поколения.

— Как же я отделилась?

— Ты не пошла устраиваться в аспирантуру. Ты не пошла — а я пошла.

— Ты, получается, бабочка, которая из меня вышла?

— Нет, я — я… теперь я инвариант. Но тогда да, тогда я была первой бабочкой, вышедшей из тебя. Потом их было много. Я наблюдала за вами. Одна за другой вы… мы… они… уходили в большой мир, а ты оставалась как пустая оболочка… Я была всеми нами… вами… ими… Была и остаюсь, естественно.

— Погоди…

Я просмотрела начало нашего диалога и скопировала две реплики: «Значит, некоторые варианты реальности ты просто убиваешь? И некоторых „тебя“ не стает?» — «Да, неудачных, несчастных, больных и одиноких „меня“ просто не стает. Я их не терплю.»

— Вот этого не понимаю, — продолжала печатать я. — Я вполне подхожу под определение несчастных, больных, одиноких «тебя» — однако же ты меня не… «убила». Это как понимать?

— А, вот что! Ну… во-первых, ты даже не представляешь, какие были бы по-настоящему несчастные, больные, одинокие «я» или, если хочешь, «ты» — если бы я их не убивала. А во-вторых… я как раз хочу попросить у тебя прощения. За то, что тебя оставила.

— Ничего себе! Оставила… Как о несостоявшемся аборте!

— Ну, это почти так и есть. Но тут имеются некоторые обстоятельства. Я не могла не оставить тебя.

— Это почему же?

— Потому что… На самом деле ты не самый плохой и несчастный вариант. Ты — просто нейтральный вариант.

— Да?! А сама пробовала? Так жить?

Пучок смайлов:

— Ты так и не поняла? Я не только пробовала, я и сейчас так живу. В качестве тебя. Это же я живу…

— Да, но я живу только так, а ты живешь, кроме этой жизни, какие-то там еще… красивые и радостные… Там, наверно, у тебя есть любимые мужчины, дети, творчество, наука, что там еще у тебя? Гавайи…

— Не Гавайи, но вариант, где я живу в Швейцарии, действительно есть.

— Отлично! Швейцария! Никто не спросил меня вообще, может быть, я тоже хочу в Швейцарию? Или на Гавайи? Нет, мне вы отвели только эти лужи, грязь, темное окно на девятом этаже, когда я возвращаюсь с работы… Мило!

— Это — равновесие реальности…

— Что еще выдумали?!

— Нельзя иметь только благоприятные, абсолютно счастливые варианты. Реальность начнет… Ну, не могу это никак назвать, кроме традиционного слова «глючить». Начнет приводить сама себя в равновесие. Посыплются, просто-таки попрут неблагоприятные «ветки», так, что только успевай подчищать.

— И ты кинула ей в жертву меня? Как сапоги медведю, когда он за тобой гонится?

— Это… это было наименьшее зло. Твой вариант нейтрален…

— Кому нейтрален, а кому как…

— Ты — нижний допустимый предел благополучия… или верхний — неблагополучия для моей реальности. То, что я отсекла реально — это был кошмар. Ты — не кошмар.