Вероника Иванова - Берег Хаоса

Ещё в дверях своей комнаты я услышал восхищённый голос Кайрена:

– Hevary, Вы сегодня выглядите особенно прекрасно! Скажите, уж не ради ли меня так принарядились?

Кого он имеет в виду?

– Вы меня смущаете, heve...

А, узнаю тихое бормотание. Ливин. Интересно, что она такого с собой сделала, что дознаватель пищит от восторга? Нет, конечно, матушкина знакомая и так девушка милая, но чтобы сподобить моего жильца на пылкое проявление чувств, нужно нечто большее, чем свежая прелесть селянки (говорю так, потому что видел возлюбленную Кайрена, из-за которой он, собственно, и поменял жильё, изгнанный ревнивым супругом милашки). Взглянуть самому?

Она стояла спиной к кухонной двери, и уже в таком положении становились заметны существенные изменения во внешнем виде моей «невесты». Талия была нещадно стянута корсажем, заставлявшим бёдра казаться шире, чем прежде, а всё прочее... Когда Ливин повернулась на звук моих шагов, я едва не ахнул: и так не самых скромных размеров, приподнятые и подпёртые, груди стали выглядеть вызывающе большими, тем более, почти выпадая из глубокого выреза. На них, как на подносе, лежала нить жемчуга, чудно контрастировавшая с румянцем, залившим всю доступную обозрению и не скрытую под краской кожу, потому что лицо... покраснеть если и могло, то под слоем пудры всё равно ничего не было бы заметно.

Волосы были подняты, уложены всей своей длиной в завитки и закреплены шпильками, украшенными крохотными жемчужинками, из-за чего казалось, что по голове ползают букашки. Но что творилось ниже... У меня создалось впечатление, что я смотрю не на живую женщину, а на тщательно нарисованную картину. Полукружья бровей были расчёсаны и подрисованы, на ресницах, некогда светлых, громоздились чуть ли не хлопья сажи или чем там их красят, контур каждого глаза был повторён чёрной же линией, из-за чего взгляд казался испуганно-пронзительным. Губы тоже были обрисованы, только чем-то густо-алым, похожим на кровь. Встретишь ночью в переулке, мало не покажется, в общем. Хотя... Выглядело всё это великолепно, можно сказать, божественно, за одним только крохотным «но»: Ливин совершенно не шла такая раскраска. Девушка мигом повзрослела лет на десять и превратилась из нежной незабудки в развратную... даже не подобрать сравнение. Нет, это не по мне. Кайрен доволен, Сари, которая явно ждёт моей реакции, тоже. Вот и пусть наслаждаются, но не заставляют меня это делать!

– Вам... нравится? – Пролепетали алые губы.

– Разве это имеет значение? Если Вам хочется выглядеть гулящей девкой, извольте: препятствовать не буду.

Она замерла, кажется, даже забыла, как дышать, потом всхлипнула и выбежала с кухни. Я пожал плечами и спросил:

– Что у нас на ужин?

Кайрен открыл рот, хотел что-то сказать, но махнул рукой и поспешил, видимо, вслед за Ливин, а Сари скрестила руки на груди и вперила в меня осуждающий взгляд:

– Дурак ты, каких свет не видел.

– Это ещё почему?

– Потому! Девушка старалась, хотела тебе понравиться, а ты... Мог хотя бы промолчать.

– Старалась? Случайно, не Вы её надоумили так «стараться»?

– Нет, её идея.

Кажется, до меня стало кое-что доходить.

– А с чего вдруг? Она не говорила?

Девчонка задумалась.

– Да не особенно... Просто сказала, что видела, какие женщины доставляют тебе удовольствие.

Видела. Что она могла видеть, кроме непотребного поведения Локки и девочек из дома свиданий?! Хаос, Вечный и Нетленный... Какая глупость!

– Вот дура... – вырвалось у меня, и Сари хмыкнула:

– Она, может, и дура, только женщинам это простительно. А ты её обидел так сильно, как и мечтать не мог. Сравнил с гулящей девкой... Тебе не стыдно?

– Почему мне должно быть стыдно?

– Вот я и говорю: дурак. А, что с тобой делать...

Она развернулась и вышла в коридор, оставляя меня на кухне одного, правда, ненадолго: вернулся Кайрен, такой же хмурый и гневный.

– Довёл девушку до слёз! И всё из-за чего? Из-за сущего пустяка! Да ты хоть понимаешь...

Вздыхаю:

– Можешь не продолжать, меня уже отчитали. Где она сейчас?

– Кажется, в саду.

– Где?! Другого места не нашлось? Она бы ещё на улицу вышла, на всеобщее обозрение! Тьфу на вас на всех!

Я надел куртку, вооружился масляным фонарём, прихватил с собой короткую шубку Ливин и отправился за смертельно обиженной. Нашёл беглянку не сразу, потому что густо падающий снег укрывал следы, но очень далеко она уйти не смогла, в длинном-то платье. Стояла, уткнувшись в ствол яблони, и то ли рыдала, то ли сморкалась. Вполне возможно, что совмещала оба занятия, потому что прогулки зимой без тёплой одежды плохо сказываются на здоровье.

Накидываю на подрагивающие плечи шубку.

– Идёмте домой, hevary.

Она мотнула головой, продолжая плакать.

– Идёмте, идёмте, а то простудитесь!

Разворачиваю Ливин к себе лицом. М-да, вот ещё одно доказательство вреда раскраски: стоило потечь слезам, и от красоты ничего не осталось, только чёрные потёки на щеках.

– Не смотрите на меня...

Совсем тихо, даже не шёпот, а одни движения губ.

– Почему?

– Я... некрасивая.

– Сейчас – да. А несколько минут назад были очень даже... красивы.

– Но Вам... Вы сказали...

– Я сказал... А, сказал то, что сказал, не буду оправдываться! Просто Ваш облик напомнил мне женщину, занимающуюся... весьма нужным, но малопочётным делом. Не думаю, что Вы, в самом деле, желаете так выглядеть.

– Я хотела...

– Я знаю, чего Вы хотели. Сари сказала.

Так, снова начинаем краснеть. Может, хватит?

– Не нужно смущаться: все мы время от времени делаем глупости.

И я не исключение: хотел успокоить и ободрить, но ресницы задрожали, готовые встретить новую порцию слёз.

– Послушайте, hevary...

Отчаянный всхлип:

– Почему Вы так меня называете? Почему не хотите назвать по имени?

– Хорошо, буду называть по имени! Так вот, Ливин, я понимаю, зачем матушка привезла Вас сюда, и ни в коем случае никого не обвиняю. Просто... Вот так сразу взять и решить свою и Вашу судьбу я не могу. Если Вы не против, давайте попробуем заново? К примеру, завтра я отпрошусь со службы пораньше, мы встретимся где-нибудь в городе и погуляем. Поговорим, поближе познакомимся друг с другом... Согласны?

– Да.

– А теперь всё же пойдём к дому!

– Я... не могу.

Что ещё за новость?

– У меня нога болит. Внизу.

Я помянул всех недобрых духов, каких знал, расстелил на снегу куртку и помог девушке сесть. Больная нога – это плохо. Только бы не что-то серьёзное...

– Зачем Вы надели сапожки с такими высокими каблуками? Вы умеете на них ходить?

Она не ответила, снова начиная розоветь, пока я стаскивал тесную обувь и чулок. А ножка вполне себе, изящная, с тоненькой щиколоткой... Которая непременно станет толстой, если я не поспешу. Надавливаю пальцами на припухшее место. Девица ойкает. Прошу пошевелить пальцами, снова надавливаю. Растяжение. Это хорошо, это лечится. Но сначала надо приложить что-нибудь холодное. Что-нибудь, чего вокруг и так в избытке. Разминаю комок снега в лепёшку и обжимаю вокруг щиколотки.