Маргарита Епатко - Путь Грома

– Тут не буквы, а загогулины. Иностранные что ли? – сказала Параскева, вглядываясь в металлическую поверхность.

– Точно, – кивнул головой Илья. – Этот мастер из дальних краев.

– Как и ты, – уставилась на него знахарка.

Колдун с улыбкой встретил этот взгляд.

– Когда-нибудь, я вам все расскажу.

– Интересно, когда? – не унималась Параскева.

– Когда мы освободим от заклятия Нору-Настеньку, справимся с Алиной и удостоверимся, что лес под защитой. История длинная. А у нас не так много времени на праздные разговоры.

И в этот момент кто-то поскребся снаружи, не решаясь зайти.

– Ну, вот и гости пожаловали, – безразличным голосом произнес Илья.

– Кто это к нам? – улыбнулась Параскева, сразу почему-то подумав про старика-лешего.

Меховой полог в шатре слегка колыхнулся. Кто-то снова поскребся, но в этот раз не просяще, а настойчиво-требовательно.

– Ишь, как торопится, – удивилась Параскева и посмотрела на колдуна. – Чего в шатер-то не приглашаешь? Ты здесь хозяин.

Колдун, до этого смотревший на качающийся полог, перевел взгляд на Параскеву.

– Думаешь, стоит? – он задумчиво почесал подбородок и произнес, сделав ударение на первом слове. – Доброго гостя в шатер милости просим.

Тот, кто был за пологом, перестал скрестись. Полог беспомощно, как резиновый продавился под напором сильного существа, обрисовав фантастические расплывчатые черты и, вдруг, как пружина отбросил непонятное существо прочь. Следом раздался пронзительный визг, перешедший в хрип, а затем в звук, больше всего напоминающий усиленный в десятки раз зубовный скрежет.

Нора подскочила, у волчицы на загривке вздыбилась шерсть. Параскева невольно отпрянула вглубь шатра. Рыжик напрягся, приготовившись к бою. Один колдун сохранял спокойствие.

– Не волнуйтесь, в шатре мы под надежной защитой, – произнес он.

– Похоже, ночевать на улице здесь опасно для здоровья, – процедил Рыжик. – Это что за твари такие? Что им нужно?

– Нежить это, – сказал колдун, заботливо укладывая Нору. Он подошел к Рыжику и шепнул ему на ухо.

– А орут так, потому что напугать хотят. Но женщинам мы это говорить не станем.

Рыжик внимательно посмотрел в глаза Ильи и согласно мотнул головой.

– Мы, вроде, есть собрались, – он сел рядом с очагом и уставился на Параскеву.

Та вздохнула, еще раз глянула на качающийся полог и стала раскладывать кашу по тарелкам. Все ели молча, кроме Норы. Похоже, переход так ее вымотал, что она заснула, не дождавшись еды. Слабые попытки разбудить волчицу, были сразу же пресечены колдуном, заявившим, что сон – лучшее лекарство.

– Что с ней происходит? – не удержался от вопроса Рыжик, доскребая остатки каши с тарелки.

– Перерождение набирает темп и его надо остановить, – пробурчал Илья, слишком внимательно изучая выбитый узор на посуде.

– А если не получиться? – Рыжик задал вопрос, который мучил его уже не одну неделю.

– Значит, я тоже стану волком, – произнес колдун и, подняв на них глаза, прошептал. – Я так боюсь ее потерять – он ласково погладил подергивающиеся во сне лапы волчицы и посмотрел на друзей, ища поддержку.

Рыжик и Параскева, не выдержав этого взгляда, отвернулись. Они еще никогда не видели Илью таким открытым и беспомощным.

– Я просто уверена, что все будет хорошо, – нарочито бодро произнесла старуха, продолжая прятать взгляд.

– Столько лет тебе бабушка, а врать так и не научилась, – улыбнулся колдун. Он опять стал прежним, и Рыжик с Параскевой вздохнули с облегчением.

У полога послышался шум. Оборотень и знахарка напряглись и уставились на покачивающуюся ткань.

– Доброго гостя милости просим, – произнес колдун ритуальную фразу.

Полог легко отъехал в сторону. За ним, почти полностью закрывая вход в палатку, стоял старый леший. Он вошел внутрь, улыбнулся Параскеве, как старой знакомой, и обратился к колдуну.

– Ты чего, Илья, закрылся, словно к осаде приготовился?

– Так я думал, что мне помощь предлагают, а вы нежить с цепей поспускали.

– Разве нашим псам сторожевым с тобой справиться, – усмехнулся леший. – Знаешь же, мы не против тебя охрану выставляем. От людей стережемся.

– А если что случиться? Погибнет кто-нибудь? – не унимался колдун.

– Ни мы к ним, ни они к нам. Неужели не помнишь, как договаривались? Мы слово держим. И не наша вина, что люди связь между поколениями потеряли и про обещание забыли. Лес все помнит, земля на нашей стороне, – сурово закончил старик и, не желая ничего больше обсуждать, перешел к другой теме. – Переход будет открыт назавтра поутру. Деньки еще теплые. Так, что как только солнышко ночную изморозь на траве растопит, сразу между первой и второй каплей не теряйся, в путь пускайся. Постарайся возвратиться не позже, чем через месяц по этому времени. Не успеешь, срок возврата удваивается. Опять не успеешь, опять удваивается. Не помню, чтоб у нее в гостях кто-то так долго продержался. Но Старший сказал, что мы тебя всегда ждать будем. Ты нам много добра сделал. А долг платежем красен. Помни, в положенный срок проход будет открыт. Вот елочка о тридцати иголочках. Она поможет во времени определиться, – леший протянул Илье малюсенькое деревце, легко умещающееся в ладони.

– Каждый день она по иголочке теряет, о сроках тебе напоминает. Как все иголочки опадут на месте тридцати, шестьдесят вырастут. Понимаешь, о чем говорю?

– Как не понять. Спасибо, за помощь. Получается, со временем там туго, – кинул Илья.

– Со временем везде хорошо. Только мир меняется. Где-то времени много накопилось, а где-то маленько осталось. Чужие дела да замыслы реку перегородили, на ручейки разбили, в заводи превратили. Главное, в заводи постарайся не застрять.

– Спасибо за предупреждение, – кивнул Илья.

– Легко с тобой разговаривать, – улыбнулся леший. – От улыбки его морщинистое лицо преобразилось, зеленые глаза сверкнули озорным огнем, и показалось Параскеве, что мужику никак не может быть больше тридцати лет. Он почувствовал ее взгляд, обернулся к Параскеве и хитро подмигнул. Но сразу же вновь обратился к Илье.

– Ты мою красавицу-кровиночку-доченьку береги как любимую. После мне отдашь, – говоря это, он осторожно передал елочку Илье из рук в руки.

Колдун так же осторожно взял крошечное деревце. Елочка тут же обвила один из пальцев Ильи корешками.

– Малышка еще совсем, – ласково сказал Леший. – Всего боится.

– Я ее не обижу, – улыбнулся в ответ Илья.

– Знал бы, что обидишь, не отдал, – буркнул леший, с тоской глядя на крошечное деревце. Он и вправду расставался с близким и любимым существом.

– Она что, живая? – не удержался от вопроса Рыжик, и потому каким каменным и непроницаемым стало лицо старика, понял, что сморозил непростительную глупость.