Тим Доннел - Конан и лик Зверя

Страсть. Звериные инстинкты. Необузданные желания.

Одежда Конану не мешала. Времени одеваться, после внезапного пробуждения у него просто не было. В одной набедренной повязке, босой, он не чувствовал ни ран от острых шипов, ни укусов москитов, которыми кишели приморские болота. Казалось, женщину эти мелочи и вовсе не беспокоили. Ее негромкий смех по-прежнему манил за собой. Она была близко, очень близко, но Конану никак не удавалось ее схватить. Это была уже не погоня, а сумасшедший бег, не разбирая дороги, напролом, сквозь колючий кустарник, через лужи с протухшей водой, по поваленным трухлявым стволам лесных исполинов. Женщина скользила впереди, почти не касаясь стопами земли, кружила между деревьев, будто танцуя. Ее серебристый смех доводил Конана до безумия. Огромный варвар, покрытый грязью и кровью, с всклокоченной гривой развевающихся по ветру волос, он напоминал безумного демона, вырвавшегося из преисподней. Киммериец дышал тяжело, пот заливал ему глаза, а девушка совсем не выглядела уставшей.

Он настиг ее на маленькой полянке, где рос мягкий, ласкающий кожу мох. Крохотный пятачок, окруженный как часовыми, высокими деревьями. Стволы, лишенные у земли ветвей, были настолько светлыми, что в призрачном лунном свете казались отлитыми из серебра.

Конана поднял гибкое стройное тело на руки.

Тонкие трепетные, словно крылья руки незнакомки охватили его могучую шею, и жаркие губы впились в пересохший от бега рот варвара. Казалось, этому поцелую не будет конца. Не успевший отдышаться, Конан едва не задохнулся, но выдержал, не прервал эту сладостную пытку. С каждым мгновением горячие губы беглянки вливали в его кровь новые силы страсти. Нежные руки девушки гладили и ласкали его шею, плечи и спину. Упругая грудь с шелковистой прозрачной кожей, касалась его исцарапанной, и покрытой грязью высоко вздымающейся груди. Огонь любви не превратил его мускулы в тесто. Сильные руки, легко ломавшие шею быку, страстно стиснули тонкое, казавшееся таким невесомым и хрупким тело. Бережно поддерживая девушку, Конан осторожно опустился на колени, целуя ее плечи и грудь…

— Зверь, мой необузданный, страстный зверь! Чего же ты еще ждешь?

Но варвар еще не совсем потерял рассудок. Что-то смутно его беспокоило, удерживая на грани, за которой его ожидало неземное блаженство, не испытанное ни одним смертным. Сквозь птичьи трели, и шорох ветра в листве Конан смутно уловил далекий конский топот, лошадиный храп и лязг оружия. Варвар чутко насторожился, прислушиваясь к тревожному гулу.

— Иди же ко мне! Ты это заслужил! — шептали горячие губы женщины.

Конан вдруг начал озираться вокруг с совершенно безумным видом и краем глаза заметил неясное движение вдалеке, там, где край леса почти сливался с берегом моря и увиденное заставило его содрогнуться. Мгновением позже он стоял уже на ногах.

Женщина приподнялась, удивленно и гневно глядя на него полыхнувшими недобрым огнем глазами.

— Что с тобой? — нахмурившись, спросила она.

Кипящий яростью киммериец резко обернулся, но вдруг глаз его вновь уловил какое-то движение у горизонта. Конан застыл, напряженно всматриваясь в темноту. Сознание медленно прояснялось. Дурман, навеянный женскими чарами, неохотно отступал, и варвар постепенно стал приходить в себя. Прошло еще несколько долгих мгновений, прежде чем он, наконец, понял, что приковало его внимание.

С холма, единственного на много лиг вокруг, местность просматривалась далеко. Это было идеальное место для наблюдений, и пост тут, конечно был, вернее должен был быть, потому что дозорные как сквозь землю провалились. Но с этим он разберется чуть позже. Сейчас же его больше занимали неверные лунные блики, вспыхивающие на западе. Конан знал, что там шла старая дорога. Расстояние было слишком велико, чтобы уловить детали, и лунный свет не заменит солнечный, но опытный воин не мог ошибиться.

— Туранцы,— глухо произнес киммериец и медленно повернулся к женщине.

Выражение лица варвара заставило бы разбежаться целую армию. Ярость и боль плескались в его темно-синих глазах, сейчас казавшихся черными. Конан преобразился. От безумца охваченного страстью, не осталось следа.

Женщина, однако, даже не дрогнула. Вскочив с земли с легкостью и грацией дикой кошки, она приблизилась к варвару с искаженным от гнева лицом.

— Ты посмел оттолкнуть меня? — Резко вскинув голову, она бросила ему в лицо: — Не заставляй меня разочаровываться, киммериец! Пожалеешь!

Конан невольно отшатнулся, когда столкнулся с ее хищным взглядом. Снова необоримое желание обрушилось на него, и он грубо схватил ее за плечи. Она, закусив губы, смотрела ему прямо в глаза.

— Ну? — Голос ее прозвучал повелительно, но в нем слышалось и предостережение, и обещание.

— Там враги,— едва выдохнул варвар.

— Я не имею к ним отношения, если эта глупая мысль вдруг тебя посетила. И ты их можешь не опасаться, пока находишься рядом со мной.

— Мои люди…

Она медленно покачала головой.

— Ты со мной. Сейчас. Здесь.

Слова давили, как гранитные плиты, сминая, подчиняя себе его волю. Конан чувствовал, что задыхается.

— Чары,— прохрипел он.— Кто ты, ведьма?!

— Я? — Она рассмеялась.— Я — ведьма? О, нет! Слишком низко ты меня оценил! Взгляни внимательней, глупец! Я — бессмертная любовь, необузданная страсть, я — стихия! Я — океан желаний! Твоих желаний, киммериец. Ты все еще не узнал меня, чье имя ты недавно помянул, поклявшись четырьмя стихиями!

Конан попятился. Он, который не дрогнул бы и перед сотней вооруженных до зубов бойцов, ни перед самыми страшными и коварными магами хайборийского мира, был повержен силой оскорбленной женщины. Но он еще пытался бороться. А время шло. Убегающие мгновения жгли его душу расплавленным свинцом. Кто из людей мог коснуться богини?!

— Прости, великая Деркэто,— выдавил из себя Конан.— Но…— Он судорожно сглотнул, подавляя стон.— Отпусти меня.

Она отступила на шаг, хищно улыбнулась. Невесть откуда взявшийся плащ, на этот раз белый, окутал мягкими складками ее плечи.

— Разве я держу тебя? Если хочешь, иди. Решай, киммериец, но только быстрее.

Презрение, прозвучавшее в ее голосе, вдруг всколыхнуло в душе Конана волну гордости. Он тоже отступил, поднял голову и с вызовом взглянул на нее.

— Я решил.

— Но решишься ли?

Уже повернувшись, он с горечью бросил через плечо:

— Прощай и прости. Я не могу иначе… — И тут же пожалел о вырвавшихся словах.

Бегом вниз по склону, все быстрее и быстрее к мерцающим огням сонного лагеря.

— Что с часовыми? — негромко спросил Радхар.

— Карим и Сахен свое дело знают,— тихо ответил из тьмы Арапша.

— Будем надеяться,— пробормотал про себя шпион.