Олаф Локнит - Волки Севера

Любой подозреваемый, угодивший в лапы дарфарца, спешил признаться во всех совершенных и несовершенных преступлениях, дабы поскорее умереть.

«Влип»,— с грустью подумал Конан и прикинул, в чем бы сознаться для начала. Сознаваться вроде было не в чем, а потому он решил завести беседу.

— Эй, чернозадый! Меня зовут Конан из Киммерии и я… фелим енди мерига,— с вызовом сообщил Конан и закашлялся. Последние слова были единственным известным ему дарфарским ругательством и в приблизительном переводе означали «имел твою мать».

Дарфарец насупился и быстро пролаял в ответ не менее доброе пожелание. Конан его понял и разозлился — чернокожий нахально заявлял, что на небе Кром прислуживает Йогу, а на земле он, Мбванга, вырвет сердце щенку Крома и съест перед холодеющим взором этого самого «щенка».

— Посмотрим еще, кто чьим сердцем будет закусывать,— мрачно пробормотал Конан, пробуя кандалы на прочность, и погромче потребовал: — Эй, олухи, дайте глоток воды! Вот загнусь сейчас, вам же и отвечать.

— И не надейся, варвар,— потирая руки, ехидно сказал офицер.— Да ты тут сгниешь, и о тебе ни одна живая душа не вспомнит. Ты же убил четырех человек!

Конан вспомнил толпу мертвецов из сна и, несмотря на боль в горле, расхохотался.

— Чего ржешь? — недоуменно спросил офицер, осторожно притрагиваясь к распухшему носу.

За варвара ответил дарфарец:

— Капитан, ты наивен как ребенок. Человек перед тобой — воин, причем воин не из последних. В этой комнате с ним могу справиться только я, а вас он голыми руками разорвет и даже не заметит. За свою жизнь он наверняка уложил в холодную землю не меньше тридцати-сорока сотен, а ты ему толкуешь про каких-то четырех…— Дарфарец выразительно постучал толстым пальцем себе по лбу.— Мозги-то у тебя есть, добрый господин?

— Слушай, черная обезьяна, ты забываешься! — капитан рассердился не на шутку.— Стоит мне хоть слово шепнуть кое-кому — и ты быстренько окажешься на месте варвара, а я уж позабочусь, чтобы умирал ты долго…

— Лучше ты меня послушай, белый,— с угрозой начал дарфарец, нависая над капитаном, как скала.— Я могу сломать твою цыплячью шейку одним ударом, не помогут и лучники. А потом свалю все на варвара и твою беспечность. Не зли меня, слизняк.

— Так его, крысу тюремную! — хрипло поддержал чернокожего Конан.— Пусти ему кровь, съешь его сердце!

— Лучше я съем твое, тогда у меня прибавится силы и умения, а от его куриного сердечка я еще, чего доброго, стану трусом, — ответил ему дарфарец, возвращаясь на свое место.

— Ты еще поплатишься,— прошипел офицер, слегка подрагивающей рукой утирая пот. — Начинайте, — приказал он уже прежним властным тоном.

Евнухи сразу засуетились.

Один бросился к очагу — проверять инструменты, другой пару раз крутанул заскрипевшее колесо и снял со стены длинный семихвостный кнут из кожи гиппопотама, с зашитыми по всей длине железными шариками, и опустил его в бочку.

«А там наверняка соленая вода…»,— Конан внутренне поежился, сохраняя полное безразличие ко всему, происходившему вокруг.

— Эй, капитан! — прогудел дарфарец.— Слушай, а тебе не кажется, что варвара для начала стоит просто спросить о чем-нибудь? Чего мы его будем зря лупить, может, он и так все расскажет…

Капитан с ненавистью посмотрел на палача, потом скривился и процедил:

— Так он тебе все и выложит. Но я попробую.

Дарфарец радостно оскалился и сложил руки на груди. Офицер подошел поближе к Конану и резко спросил:

— Признаешься?

— В чем именно? — уточнил киммериец.

— В убийстве двух стражников, служителя тюрьмы и мирного обывателя Пайрогии,— ледяным тоном перечислил капитан.

— Конечно! — с готовностью согласился Конан.— Бандиту, которого ты именуешь «мирным жителем», я расколол череп, одному стражнику снес голову, второму разрубил горло, а что до этого служителя тюрьмы — так я его просто толкнул, а он врезался в стену и умудрился сломать себе шею…

— А зачем ты это сделал? — задал следующий вопрос капитан и, повернувшись, бросил через плечо: — Писарь, записывай все, что он скажет!

Конан напряг глаза, которые после удара Мбванги стали несколько хуже видеть, и разглядел у самой двери, рядом с «растяжкой», маленький столик, за которым с пером в руке сидел похожий на крысу тщедушный человечек, со страхом созерцавший то Мбвангу, то Конана. Видимо, не мог решить, кого стоит больше бояться — преступника-варвара или палач из племени людоедов.

— Ты будешь говорить или мы начнем? — нетерпеливо осведомился офицер.

— Я думаю, как правильнее ответить,— огрызнулся Конан.— Значит, так. Бандит сам полез в драку и получил, что заслуживал. Стражникам не стоило устраивать засаду. А палач ударил меня цепями по лицу. Кроме того, у него шея была слабая — я же кинул его не сильно…

Признания Конана перебил громкий смех дарфарца.

— Шея слабая,— веселился Мбванга.— Шуточки у тебя, варвар…

— От варвара слышу,— с достоинством парировал Конан.

Офицер злобно покосился на чернокожего и продолжил:

— За убийство четырех человек ты предстанешь перед королевским судом. Думаю, тебя или четвертуют, или сожгут живьем. Но это мелочи. Есть более серьезный вопрос — что тебе вообще понадобилось в Пайрогии?

Конан хотел как следует шлепнуть себя по лбу, но длина цепей не позволяла.

— Ну, я дурак…— протянул он.— Это ты, людоед поганый, мне память отшиб!

— То, что ты дурак — совершенно верно,— согласился капитан.— Но отвечай по существу, пока тебе не надели «зингарские сапоги» или не вздернули на дыбу.

«Зингарские сапоги» — это очень плохо,— подумал Конан.— После них ходить уж точно не будешь, и даже ползать — с трудом получается…»

— Мы, то есть я, Эртель, Веллан, Тотлант и Эмерт,— начал киммериец,— посольство короля Пограничья Эрхарда. Собственно, посол — Эртель, племянник короля, а мы его свита. Все верительные грамоты у него…

— Ну, ты и врать,— рассмеялся капитан.— Две седмицы назад к нам приехал посол от короля Пограничного королевства, Хьярелла. Его зовут Эндоло.

— Не может быть,— не поверил Конан.— Как это Эндоло успел так быстро подняться от простого воина до посла?

— Ты его знаешь? — подозрительно спросил офицер.

— Еще бы не знать! — возмутился киммериец.— Полторы луны назад мы с ним караван охраняли!

— Ну, это ваши дела,— отмахнулся капитан. — Однако сейчас посол именно он. И, хотя Пограничье — не более чем выгребная яма, куда стекаются все человеческие отбросы, я не поверю, что король там меняется каждый месяц!

— Придется поверить,— раздался чей-то глубокий властный голос. Все, как по команде, повернули головы к двери.— А также немедленно объяснить мне, что здесь происходит,— голос был настолько холоден, что казалось — сейчас на потолке камеры появятся сосульки.