Морис Делез - Слуги паука 3. Время полной луны

— Ты не ответил на вопрос, жрец,— повторил обладатель второго голоса.

Ого! Обычно упоминание об отшельничестве срабатывало безотказно. Похоже, эти люди настроены серьезно. По крайней мере, напарник молодого.

— Иду в Нумалию, добрые люди,— покорно ответил он, медленно оборачиваясь, и увидел еще троих.

Великий Затх! Хорошо, что он не успел потянуться за ножами, ибо с четырьмя сразу ему не справиться.

— Что-то ты заливаешь, святоша,— вновь ухмыльнулся молодой.— По тракту-то, поди, быстрее будет, чем через горы.

— Быстрее,— согласился он смиренно,— если не знаешь дороги.

— А ты знаешь! — усмехнулся молодой.

— А я знаю,— покорно кивнул Халдон.

— Нет здесь никакой дороги,— отрезал сердитый, которому надоели эти препирательства.— Поворачивай!

— Дорога есть,— спокойно возразил Халдон,— и, если хочешь, я проведу тебя по ней.

Он со значением посмотрел на сердитого. Двое остальных молчали, не принимая участия в разговоре. Как и сердитый, они были рослыми и умелыми воина в годах. С такими ему не совладать. Но, раз тропа охраняется, все четверо не пойдут с ним, а справиться с двумя и ускользнуть в темноте он вполне сумеет. Однако сердитый, который, судя по всему, был у них за главного, оказался не так прост.

— Никуда мы ночью не пойдем,— хмуро заявил он,— и тебя не пропустим, потому что приказ. Хочешь, отправляйся обратно, а коли стоишь на своем и намерен пройти здесь, можешь остаться с нами. Взойдет солнце, вот тогда и посмотрим, куда ведет твоя тропа.

Халдон готов был задушить его собственными руками, но смиренно ответил:

— Как скажешь, господин.

— Отчего же ты перестал называть нас добрыми людьми? — с усмешкой спросил сердитый.

«Выродок Нергалий!» — выругался про себя Халдон, а вслух сказал спокойно:

— О какой доброте ты говоришь, господин? — И на безмятежном лице его одновременно со смиренностью появилось искреннее сожаление.— Ты ведь задержал меня против воли!

— Ладно, не злись,— уже более миролюбиво пробурчал сердитый.— Я ведь сказал, что у нас приказ. Отшельники, небось, живут не слишком сытно? — Он насмешливо посмотрел на жреца.— Пойдем-ка лучше к огню. Перекусишь и устраивайся на ночь. До рассвета успеешь прекрасно выспаться.

Халдон кивнул, соглашаясь. Впрочем, согласия его никто и не спрашивал.

Для Конана день выдался суматошным и вымотал его до предела. Пожалуй, представься ему возможность выбирать, он предпочел бы хорошую драку мирным заботам, выпавшим на его долю. Нужно было предусмотреть каждую мелочь, а главное — решить несколько очень важных вопросов, в первую очередь два.

Один из них — кого взять с собой в город?

С одной стороны, он понимал, что чем больше воинов пойдет с ним, тем лучше. Киммериец предпочел бы провести все шесть сотен бойцов, но это было невозможно. Мэгил уехал поздно ночью, и они так и не успели ни о чем договориться. Конан не знал, какой дом окажется в их распоряжении, и понятия не имел о том, где предстоит искать Мелию, а значит, и не представлял, сколько людей ему понадобится.

Молодой варвар прикидывал и так и сяк, пока не пришел к простому выводу: от избытка силы никогда еще вреда не было. Другое дело, что переправляться им придется небольшими отрядами в течение нескольких дней, но это был как раз тот случай, когда лучше промедлить, чем, поторопившись, испортить все дело.

Гораздо больше волновало Конана другое. У Тефилуса любая попытка северянина удержать его от немедленного переезда в Сура-Зуд вызывала приступы бешенства. Он и слышать ничего не хотел, упрямо повторяя, что в первый же день отправится со своей сотней наверх и никто и ничто его не остановит. После целого дня непрерывной борьбы Конану удалось добиться некоторых уступок со стороны отца Мелии: скрепя сердце тот согласился разделить свою сотню на три части и ввести ее в Сура-Зуд за три дня.

К вечеру Конан почувствовал себя совершенно измотанным, но результатом остался вполне доволен, признавшись себе, что не рассчитывал к вечеру разобраться со всеми проблемами. В промежутках между перебранками с Тефилусом киммериец вывез всех раненых в лагерь Тулгун Сада и условился с предводителем зуагиров, что тот простоит со своими людьми у входа в ущелье до полнолуния.

Он облазил пещеру, где произошло недавнее сражение, и обнаружил кладовые, в которых хранилось несметное количество оружия, одежды, съестных припасов, которыми можно было не одну луну кормить те шесть сотен воинов, что оказались в распоряжении Конана.

Так в заботах прошел день. Бесценный день, которых оставалось совсем немного для того, чтобы отыскать место, где держат Мелию, найти к нему доступ и в ыкрасть девушку. Пока же известно было лишь то, что она в Сура-Зуде и через восемь дней, в ночь полнолуния, суждено до конца исполниться забытому пророчеству бездну лет назад сожженной на костре колдуньи: в жертву Затху принесут дочь Главного Королевского Дознавателя, в теле которой воплотится и обретет прежнюю мощь душа старой ведьмы, чтобы ожившее древнее божество смогло пожрать ее и вернуть утраченную силу.

Однако все, что имеет начало, точно так же рано или поздно кончается. Пришел конец и томительному ожиданию киммерийца. Полсотни всадников, едва сдерживаясь, чтобы не пустить коней в галоп, преодолели пещеру и выбрались, наконец, на дорогу, ведущую в Сура-Зуд — тайный город почитателей Затха.

Конан, ехавший во главе отряда, посмотрел на небо и невольно придержал коня, пораженный увиденным. Неестественно глубокая, густая синева была усыпана звездами, словно не день сейчас был, а предвечерние сумерки спустились в эту котловину, а вечерняя заря, полыхнув напоследок алым закатом, рассыпала в светлом еще небе самоцветы.

Его вновь посетило воспоминание, но на этот раз не смутное, как прежде, а словно взорвавшееся в мозгу фейерверком разрозненных картин, виденных им в вещем сне в том проклятом доме.

— Что остановился! — Тефилус не скрывал недовольства, но все-таки натянул поводья, а за ним и весь отряд встал, не понимая, в чем дело.

— Так, ничего…— Конан вздрогнул и недовольно поморщился.— Просто одно невольное воспоминание. Едем.

Кони рванули с места и понеслись вперед. О том, что их ждало в конце пути, людям еще лишь предстояло узнать, попав на самый верх. Киммериец припомнил свой сон, согласно которому там простиралась обширная равнина с десятком-другим убогих хижин, теснившихся к скалам.

Они преодолели уже половину подъема, когда стало ясно, что стены каменного мешка, по которому пролегала дорога, вовсе не отвесны, а имеют едва заметный уклон наружу. Конан вновь посмотрел наверх: небо, не потеряв своей синевы, как ни странно, утратило густоту, а звездная россыпь почти потухла. Как раз напротив того места, где они сейчас проезжали, над самым выходом из пещеры, к стене прилепился исполинский нарост, на котором высилась мрачная громада замка. Выглядел он настолько зловещим, что даже привыкшие к опасности солдаты Бруна и вообще ничего не боявшиеся зуагиры Таргана, только что мирно болтавшие о своем, умолкли, подавленные его мрачным величием.