Морис Делез - Конан и Гнев Сета

— Но он же не мой!

Сердце торговца, только что воспарившее от радости до небесных высот, бухнулось в грязь Серых Равнин.

— Тебе, кажется, приглянулся мой жеребец, господин? — протиснувшись сквозь толпу зевак, спросил высокий, худой зингарец, казавшийся прямой противоположностью маленького, толстого туранца.

— Если ты говоришь о сером в яблоках, то да,— согласился Конан.— Мне нужна эта пара — вороная и серый.

— У тебя хороший вкус, господин,— улыбнулся зингарец.— Эти двое стоят друг друга.

— Да,— кивнул киммериец,— а каждый из них в отдельности — полсотни. Но я предложил в уплату этот кинжал, и если вы оба согласны на такой обмен, то ваш барыш может оказаться значительно выше.

Оба торговца обменялись мгновенными взглядами, не ускользнувшими от Конана, которому показалось, что они не просто посмотрели друг на друга, но умудрились каким-то способом обсудить это дело и прийти к единой точке зрения.

Тощий зингарец вынул оружие из пухлых ладоней туранца и с видом знатока вытянул клинок их ножен.

— Сталь-то никудышняя,— мгновенно определил он, — только в зубах ковырять.

— Верно,— спокойно согласился киммериец,— на медведя с ним не пойдешь, но зато об него и не поранишься.

При этих словах толпа вокруг одобрительно загудела, по достоинству оценив ответ северянина. Тощий поспешил согласиться:

— Все верно, но, к сожалению, здесь эту вещь не купят, а наши пути с Зургабом расходятся. Если же разделить ножны с клинком, то цена каждой части резко упадет.

Это было уже грубо. Конан понял, что его пытаются попросту ограбить, ведь он прекрасно знал: одни только камни в любой из половинок стоят значительно дороже, чем оба коня. Ответить нужно было достойно и немедленно, но сделать этого киммериец не успел, потому что вперед вышел Калим.

— Как я понял, эта вещь продается?— лениво спросил он, и Конан утвердительно кивнул.— Я готов немедля отсыпать за нее три сотни.

Это был хороший ход, а главное — своевременный. Зингарец начал лихорадочно искать взглядом низкорослого туранца, но того как на грех оттеснили, и тут за спиной киммерийца послышался шум.

— Я беру эту вещь!

Толстенная, похожая на свиной окорок, лапища просунулась вперед, и унизанные перстнями пальцы выхватили из рук зингарца кинжал.

— Кто продавец?— прогудел низкий голос.

Конан обернулся. Перед ним стоял необъятных размеров шемит. За талию его не смог бы обхватить даже киммериец. Одет он был в синие шелковые шаровары, заправленные в невысокие коричневые сапоги, и белую кружевную рубаху. Из-за широкого матерчатого пояса он вытянул объемистый кожаный кошель.

— Пятьсот золотых! Идет?— Он вопросительно уставился на Конана и тут же перевел взгляд на Калима.

Тот с сожалением развел руками, показывая, что не в силах заплатить такую цену.

— Он твой,— кивнул киммериец, и мешок упал в его ладонь.

Человек-гора развернулся и двинулся прочь, но на полпути обернулся.

— Ты дурак, Зургаб! — спокойно сказал он, но этого ему, как видно, показалось мало.— Вы оба кретины,— добавил он, подумав.— Так и будете до смерти убирать дерьмо на конюшне, а за эту зубочистку я возьму в Зингаре вдвое!— Он окинул презрительным взглядом низкорослого туранца, который чувствовал себя весьма неуютно под насмешливыми взглядами разросшейся толпы.— Если все-таки надумаешь выбиваться в люди, запомни: можно быть жадным. Я сам жаден,— заметил он самодовольно,— но нельзя быть дураком!

— Ты сделал то, что я тебе велела?

Голос Черной Розы Сета звучал требовательно и высокомерно. С брезгливой усмешкой смотрела она на раболепно склонившегося перед ней мужчину, необъяснимо походившего на кучу засохшей грязи, которая приняла форму скорчившегося человека.

— Да, да, моя госпожа! Сделал, конечно, сделал! Разве мог бы я ослушаться тебя, прекрасная Рози?!

— Что? Рози?!— На мгновение в глазах ее мелькнул гнев, который тут же отразился испугом в мутных зрачках мужчины, ибо он знал, что повелительница его скора на расправу, но в следующий миг она рассмеялась, и скорчившееся у ее ног существо хрипло закашлялось, вторя ей.— Да ты, похоже, и впрямь считаешь себя человеком, грязь? — отсмеявшись, спросила красавица, и урод, наделенный талантом корчить рожи, с готовностью закивал.

— А как же иначе?— самодовольно ответил он.— Скажу тебе больше: покрутившись среди состоящих из мяса, я понял, что лучше многих из них!

— Даже так?— против воли заинтересовалась Рози.

— Конечно!— обрадовался он.— Моя радость непосредственней!..

Он расхохотался. Глаза его при этом от восторга вылезли из орбит, а рот раскрылся неестественно широко, обнажив щербатые зубы и заняв едва ли не половину лица. Губы стали похожи на два исполинских лепестка, а подобный пестику язык восторженно затрепетал в необъятной глотке. Рози, как назвал ее мастер гримас, не выдержав, рассмеялась.

— Мое горе правдоподобней…— продолжал кривляка.

Он хлопнул себя по лицу похожей на лопату ладонью, расплющив улыбку и радостный взгляд, и тут же захныкал, как обиженный ребенок. Рот его скривился в обиженной гримасе, одновременно верхняя часть головы словно усохла, зато нижняя половина лица неимоверно увеличилась в объеме. Губы поползли вниз, свесившись едва ли не ниже подбородка.

Он стал уморительно похож на воображаемую помесь обезьяны и смертельно обиженного осла. Глаза урода заморгали, умоляюще глядя на повелительницу, словно не понимая, что ее так развеселило.

Наконец Рози отсмеялась.

— Признаюсь,— молвила она,— ты повеселил меня, Харлем.— Она впервые назвала существо по имени.— Но не надейся, что это спасет тебя, если ты не исполнил моего приказа. Из грязи я тебя создала и в грязь верну!

При этих словах скорбная физиономия урода вновь стала забавной, и он обиженно захлопал глазами, снова заставив колдунью рассмеяться.

— Что ж,— улыбнулась она,— возможно, позже я и приближу тебя. Если, конечно, останешься жив,— подумав, добавила Черная Роза.— Признаюсь, ты умеешь рассеивать тоску, но теперь приступай к делу. Ты виделся с Харубом?

— Нет, госпожа,— быстро ответил кривляка, мгновенно напустив на себя серьезный вид.— Он умер. Зато я виделся с Конаном.

— Ты посмел попасться ему на глаза?!— вскричала она.

— А что мне оставалось делать?

Он смешно развел руками, которые стали вдруг невообразимо корявыми, похожими на древесные сучья.

— Прекрати!— крикнула она, и руки тотчас вернулись в нормальное состояние.— Зачем ты полез к киммерийцу?

— Я увидел у него одну вещицу, и мне нужно было поближе рассмотреть ее, чтобы убедиться, что ошибки нет.

— Ну, хорошо,— смягчилась повелительница,— он хоть не понял, кто ты?