Атли Гуннарссон - Конан и принц Зингары

Древние подземелья могут таить самые невероятные опасности. Демонические существа, просто хищные твари, обитающие в катакомбах, древняя магия, оберегающая сокрытые мраком столетий тайны… Наверняка это лишь сказки, но даже в самой невероятной сказке есть доля недоброй правды.

Человек создан для солнечного и звездного света — только гномы, наши отдаленные родственники приспособились к жизни под землей. Так на то они и гномы. В Человеческом существе каменное небо пробуждает самые жуткие страхи и само по себе не сулит ничего хорошего.

… Но сейчас нас трое (двое с половиной, если учитывать Фрога…), мы вооружены, приблизительно знаем направление и старательно помечаем стены цветными мелками, прихваченными у господина библиотекаря Эйвинда. При всем желании, буде таковое возникнет, не заблудимся.

— Мальчишка избрал не самое лучшее направление, — пискляво вещал карлик, двигаясь в авангарде и периодически наклоняясь, чтобы осмотреть пол коридора. — Лучше бы он пошел не в сторону русла Хорота, а к центру города. Там, если верить плану, тупики и завалы, через которые не пройдешь. Возле реки остались ходы вниз, то есть на нижние ярусы. Полагаю, малыш Селадас родился благоразумным ребенком и понимает, что следует идти наверх и только наверх…

— Он мог запаниковать, — заметил Гай. — Паника — дурной советчик. Страх может продиктовать парню самые глупые решения. Представьте только — один—единственный факел, который может в любой миг погаснуть, темнота…

— Мой милый Гай, — прощебетал горбун. — Ты исключительно ненаблюдателен. Мальчик снял со стены подвала металлический факел, в котором используется угольная крошка и сера, перемешанные со смолой — этим составом пропитывается плотный фитиль, свернутый из грубой шерстяной ткани. Такой факел горит на протяжении двух рассветов и не погаснет даже при падении в воду. Единственное, чего мы не знаем — как давно эти факелы были установлены в Полуденном крыле замка. Я, дурачок, забыл спросить у стражи… Тихо! Слышите?

Фрог замер и вытянул руку в предостерегающем жесте. Я споткнулся на полушаге, на меня налетел Гай и начал тихонько сопеть над ухом.

— Вот оно! — шепнул Фрог, вывернув яйцевидную голову набок. — Прислушайтесь!

— Ничего не слышу, — столь же тихо проговорил я, но Гай внезапно поднес палец к губам и пихнул меня локтем под ребра.

— Точно! Звук текущей воды! Шум, в котором человек может распознать не обыкновенное течение серебристого ручейка, а мощный рев тугого потока. Вода шумит очень вдалеке, глухо и грозно. А еще я на самом излете различил панический человеческий голос — кричат не по-аквилонски, неразборчиво, надрывно.

— За мной! — истошно взвизгнул горбун и со всех ног припустил вперед. Митра Пресветлый, да ведь коротышка Фрог бегает быстрее таракана! — Не отставать, верзилы!

Двигаясь по одному ему известному пути, Фрог нырнул во второй справа маленький коридор, шустрым колобком скатился по выщербленным ступенькам короткой лестницы, снова направо, потом налево — карлика вели вперед не твердый разум или знание, а обостренная интуиция и невероятное чутье, обычному человеку недоступные и неподвластные. Именно сейчас я понял, что, не окажись рядом Фрог, и все наше предприятие было бы обречено на полный провал.

Не отмечая поворотов, мы вихрем пронеслись по целой череде галерей, зальчиков, коротких лесенок, узких коридоров и круглых пыльных комнат. Шум водяного потока приближался.

— Здесь! Здесь! Ищите же! — раненым зверем взвыл горбун, когда мы тремя пращными камнями ворвались в длинное помещение, похожее на эдакую каменную трубу, рассеченную посередине каналом, обнесенным осыпающимся поребриком — именно в канале шириной около десятка локтей и бурлила мутная вода. А самое главное — тут горел огонь!

Я бегом кинулся к источнику света, Гай поспешал вслед. Лодка. Очень старинная лодка — каркас из гнутых прутьев, обтянутый толстой кожей. Суденышко привязано к гранитному выступу быстро расплетающейся веревкой, другой конец которой держит находящийся в лодке темноволосый и насмерть перепуганный мальчишка — если он выпустит шнур, ладью засосет в черный зев тоннеля, куда стремится бушующий поток.

— Руку! Давай руку! — бесполезно орал я, одновременно понимая, что Селадас не сумеет протянуть мне ладонь. Лодка находилась всего в четырех локтях от узкого берега. Оставалось только схватить мешок, рвануть горловину, выхватить веревку и быстро свернуть лассо — но как не хватает времени! Еще несколько мгновений, и король Зингары будет обречен…

— Быстро прыгай в лодку! — я мельком обернулся, ощутив увесистый удар кулаком по пояснице. Увидел Фрога, стоявшего позади. — Не рассуждать! Быстрее. И ты!

Гай, услышав слова карлика, повел себя несколько странно: доблестный гвардеец ругнулся, подхватил под мышку маленького шута и мигом сиганул в лодочку, обрывая последние волокна привязи.

Не оставалось времени раздумывать — я оттолкнулся от камня, вложив в этот прыжок все силы, оставшиеся после беготни по подземельям, и… И шлепнулся в пенистые волны, едва успев схватиться пальцами за скользкий борт. Я почувствовал, как подземный поток подхватил и лодку, и мое тело, пытаясь оторвать его от ладьи, но тотчас в рукава моего кожаного колета вцепились железные длинные пальцы.

— Влезай! — горбун с немыслимой для такого малыша силой потащил меня наверх, но я ударился головой о свод широкого и низкого тоннеля, в который убегал поток, и вода залила коробочку фонаря. Фитиль, коротко шикнув, погас без искр.

Я почти сразу потерял сознание. Последняя мысль сверкнула тусклым бликом: «Мы погибли?..»

— Надеюсь, Ротан не очень сильно пострадал?

— Шишка на лбу, голова поболит немного… Но, как известно, всякий гвардеец Черных Драконов может не носить шлем.

— Почему это?

— Разве не слышал? В гвардию берут только воителей, у которых толщина черепа позволяет казне экономить на шлемах. Зачем тратиться на оружейников, когда каждый господин гвардеец сам собой представляет идеальный природный доспех? Думать вам не надо, а вот иметь крепкую голову — обязательно. Столь закаленная голова Ротана и спасла…

— Продолжаешь мести языком, будто дрянной метлой? — я с трудом разлепил веки, узнавая голоса. Беседовали Гай и королевский шут. Отлично, значит я жив — и даже отчасти здоров!

— О, зато, сколько словесного мусора способен прибрать мой длинный язычок, — рассмеялись из полумрака. Фрог сидел на базальтовой ступеньке в полушаге от меня, сразу за карликом угадывался широкоплечий силуэт Гая. Неподалеку оранжево светился фонарик, отбрасывавший слегка колеблющиеся тени. — Люди утверждают: молчание — золото, слова — серебро. Я предпочитаю владеть целыми сундуками серебра, нежели одной плюгавенькой золотой монеткой. Но еще говорят, будто деньги — грязь. Построим силлогизм. Слова — серебро. Серебро это деньги. Деньги — грязь, мусор. Язык человека всегда связан со словом, а, следовательно, с мусором. Ты прав, молодой барон Юсдаль: язык это помело. И твой, и мой. И любой.