Райдо Витич - Обитель Варн

зацементироваться в своей ожесточенности сердце и отодвинули на второй, а потом

и третий план недавнее прошлое, мысли о казавшемся таким же далеким — будущем.

Игнат немало способствовал тому: был очарователен, галантен, мягок и обходителен,

обворожителен в своем остроумии и нежен в постели. С ним Алиса поняла что

потеряла, что значит наслаждение. Игорь, предавший ее в самый трудный час, уже

не взывал к мести, не вспоминался злым словом и не тревожил по ночам во сне. Он

превратился в быль. Те дни и ночи, что она проводила с ним, та детская

привязанность казалась теперь настолько незрелой и оттого ненастоящей, что

сейчас Алиса готова была позвонить Игорю и искренне сказать спасибо за то, что

он ее бросил.

Игнат улыбнулся ей:

— Я ждал, когда ты отдохнешь. Это ведь тоже наука — отдыхать. Одному достаточно

часа полноценного сна, другому и полгода таких райских условий мало. Релаксации

тебя тоже будут учить, как и многому, многому другому. Через год, если наука

пойдет на пользу, ты станешь супер классным специалистом, и цены тебе не будет.

— Хочешь сказать, мне будут хорошо платить?

— Настолько хорошо, что ты и представить не можешь. Уже сейчас на твой счет

упала энная сумма. Еще столько же упадет, если ты оправдаешь мои ожидания, и к

концу года будешь готова к выполнению первого задания. За каждое дело капает

отдельная сумма, а также звание и прочее.

— А конкретно?

— Пока ты со мной, ты прикрыта со всех сторон и фактически неприкосновенна,

потому что тебя в принципе нет.

— Человек-невидимка?

— Для общества. Корочки, пластиковую карту и карту страхования получишь вместе

с обмундированием и личным номером на месте. Курировать тебя будет мой человек —

сержант Тропич. Он со странностями, но подчиняться ему будешь, как мне —

безоговорочно. Не вздумай ему устраивать `рождественские подарки', как Стокман.

Во-первых — не пройдет, во-вторых — чревато. Он берет на обучение не больше

десяти человек в год. Проводит огранку с мастерством ювелира и выдает такие

алмазы, что равных нет. Он научит тебя тому, что ты не получишь и в практикуме

по самым навороченным программам.

— Сколько я буду под его началом? Год?

— Если управишься раньше, соответственно раньше выйдешь из-под его контроля.

— И буду получать энные суммы?

— О-о, ты так меркантильна?

— Расчетлива. Можно как-то оформить счет на маму, чтоб не я, а она получала?

Мне в принципе много не надо, СВОН обеспечит, правильно?

Игнат внимательно посмотрел на девушку:

— Тяжело матери?

Алиса вздохнула:

— Да, как сказать, лишней энная сумма не будет, — подозрительно посмотрела на

капитана. — Притворяешься, что ничего не знаешь? Наверняка уже все грязное

белье Сталеску до седьмого колена через высокочастотную аппаратуру пропустил.

Игнат хмыкнул:

— Почти в точку. А что делать? Работа такая, и потом, ты ведь в СВОН зачислена,

а к нам абы кого не берут. Не просто в СВОН, Лиса, в отдельный спецдивизион,

бригаду по особым поручениям.

— Это как?

— Так. Всему свое время. Оправдаешь мое ожидание, пройдешь спецкурс, тогда и

узнаешь. Ну, а нет…Посмотрим.

— Я пройду, Игнат.

— О, слышу нотки тщеславия! А мне нравится. Человек должен стремиться к самым

высоким целям, по низинам оно лягушкам хорошо, а мы — венец природы, человеко-царь.

Алиса пожала плечами:

— Да, мне сейчас, собственно, однородно — человеко-царь, человеко-зверь, мне

маме помочь надо, трудно ей одной. Четверо нас у нее. Папка очень детей любил… —

Алиса с тоской вспомнила отца и себя, глупую эгоистку, что не ведала печалей, —

его нашли мертвым у дома. Никто не мог сказать, отчего он умер. Как-то все в тот

год словно в пропасть сорвалось. Мама плакала по ночам, а днем ровная, спокойная

— нас поддерживала. Я не понимала этого, считала лицемерием. А она за нас

боялась, о нас думала. Младшие-то еще слушались, а меня понесло.

— И несло до трибунала, — хмыкнул Гнездевский, но тут же поцеловал ей руку,

извиняясь за насмешку.

— У тебя семья есть? — задала Алиса самый банальный в мире мужчин и женщин

вопрос. Эту тему она не задевала, но очень хотела узнать хоть что-то о капитане,

то ли в надежде, навеянной неотжившей еще наивности, то ли в желании упокоить

разыгравшееся воображение почти влюбленной женщины. Но скорей всего, чтоб

поставить точку, не ждать, не надеяться, а значит, не болеть, не множить раны и

обиды, не добавлять себе сложностей.

— Жена Агнешка, — кивнул Игнат и отвернулся.

— А дети?

— Сто пятьдесят человек, — капитан резко поднялся и пошел к бунгало. Алиса

задумчиво посмотрела ему в спину: а в семье капитана, видать, не все гладко.

Глава 11.

Она почувствовала, что он собирается покинуть ее, и застонала, впилась ногтями в

плечо, невольно удерживая, того, имя которого еще было скрыто туманом сна и

образ размыт негой блаженного покоя.

— Бэф, — звал чей-то голос.

Лесс открыла глаза и увидела лицо Бэфросиаста: `отпусти меня, малыш'. Варн

мгновенно вспомнила, кто перед ней, и выпустила предплечье вожака. А потом

посмотрела на незваного посетителя их спальни:

— Таузин? — почему у нее такое чувство, что она не видела его пару веков, не

меньше?

Тот покосился на нее и принялся докладывать вожаку новости, вернее, одну новость,

но настолько важную, что Лесс окончательно проснулась и села на край саркофага,

удивленно взирая на брата.

— Рыч увидел его на рассвете. Человек идет сюда, причем прячась, но явно не от

нас. Пару раз он пускал по ветру шепот, как это делают наши братья — Бэфросиаст.

Нас это насторожило, мы не стали его пугать. Нектар его не привлекает.

— Кто он такой? — нахмурился Бэф, успокаивающе придерживая Лесс за плечо.

— Профессор Зелинский. Член совета старшин города и тайный агент СВОН. Он

правит Бэф.

Тот кивнул — понял. Он вспомнил седовласого, довольно грузного старика,

монографии которого хранились в его библиотеке.

— Ты уверен, что он намерен посетить развалины замка?

— Через час у нас будет возможность спросить его об этом лично. Он почти у

ворот, пытается с помощью древнего альпинистского снаряжения преодолеть ущелье.

— Безумец. Какая же надобность подвигла его на подобный героизм? Ему что-то

около семидесяти лет. Для человека довольно преклонный возраст. Во всяком случае,

для похода в горы и сдачи альпинистских маршрутов на категорию, он староват.

— Может, он не в своем уме? С ними подобное случается.

Бэф фыркнул — судя по тем работам, что старик выпустил год назад, он более чем

разумен, а судя по тем перлам, что выдавал три месяца назад — адекватен.