Елена Белова - Сердце феникса. На переломе.

— Да, и вот что… мне любопытно, Дензил… с чего это наш латиноамериканский подданный так осмелел? Не боится проверки… — какой мягкий, какой недобро-мягкий голос, — Или он думает, что ее не будет? Почему бы?

Белые ладони вдруг резко взмыли с подлокотников кресла, на миг замерли в воздухе… и словно поймали Мануэля в невидимую сеть — его фигура нелепо и резко дернулась, затряслась, как от тока, а потом… уменьшилась. Еще раз. Еще… пока невидимая хватка не ослабла, и на пол не упало тело размером с овчарку.

— Проработай вопрос заговора против Императора, Дензил, вытряси из этой свиньи все, что можно.

— Да, ваше величество…

— И чтоб я его больше не видел.

Еще одна мразь. Тварь жадная, все ему мало, крысе поганой. Так и хочется превратить, посмотреть, как будет визжать и метаться, а потом придавить… чтоб хрустнуло. Чтоб даже лужи не осталось!

Ненавижу…

Все они такие, все, даже Лешкиной эмпатии не нужно, чтоб слышать их мерзкие мыслишки, пакостные желания, бесконечную жадность, постоянный этот рефлекс — хапать все, до чего дотянешься, спихивать других с удобных кормушек, чтоб самим туда взобраться… и опять хапать…

Крысы.

И меня б спихнули, если б могли, спихнули и загрызли, да боятся, твари. Я им не по их тварьим зубам! Слишком крепко держу. Слишком хорошо привязал к себе, притравливая друг на друга… хорошая свора. Все сделает, что скажу, в пропасть прыгнет по приказу, загрызет кого угодно.

И все равно ненавижу…

Мир Ангъя.

Алекс.

— Быстро они нас засекли…

— Наверное, система слежения за возможными прорывами здесь налажена еще лучше, чем у нас. Слишком досталось этому миру от оккупантов, — Алекс рассеянно осматривал стены комнаты, куда их поместили.

С той минуты, как из прилетевших вертолетов высыпали люди, он все продумывал, рассчитывал-пересчитывал стратегию поведения, и в разговоре участвовал лишь постольку-поскольку. Не до того.

Местные жители встретили пришельцев очень настороженно. Злости он не чувствовал и желания уничтожить новоприбывших у аннитов тоже не было… Но настороженность была. Оружие, правда, не применили… но говорить с ними на языке серых — на языке ан-нитов Алексей знал всего десятка три слов — верный способ накликать неприятности. И применять магию пока не стоит. Надо пробовать общаться на этом скудном запасе слов, присматриваться и прислушиваться.

Посмотрим…

Обмолвился же второй серый, что, несмотря на репрессии, в этом мире еще уцелели телепаты. Если он прав, если они уцелели, то вполне логично направить пару-тройку из них к непрошеным гостям. Конечно, показывать свою память очень не хотелось, но дело серьезное, так что "не хочу" должно лечь в коробочку и накрыться крышкой. Просто надо прикрыть кое-какие воспоминания… на всякий случай…

Странные тут все-таки камеры.

Белые стены чистейшие — на таких будет видно каждое пятнышко… и мебель, от которой мозги теряют веру в реальность и требуют потрогать это прозрачное неясно что. Любопытно… и полезно — в таких «нарах» ничего не спрячешь. Интересно, а как на излом? Пробовать как-то невежливо.

— Эх… узнать бы, во всех мирах есть такая система? — вздохнул Максим, растягиваясь на прозрачной мебели.

— А что?

— Повидать бы… Я, когда мальчишкой был — мы с родителями весь мир изъездили. Столько всего интересного… А тут еще целые миры. Где-то живут так, как мы, а где-то…

— А где-то — по-демонски, — буркнул Богуслав. — Нарваться хочешь?

— Почему сразу нарваться? Просто интересно.

— Ты сначала отсюда выберись…

— Да даже здесь интересно! Ты видел, какие здесь дома? И статуи… Я чуть шею не свернул — смотрел бы и смотрел… Жаль, если мы не подружимся.

— Подружимся… хм…

— Леш, а может получиться?

Алексей даже улыбнулся. Максим все-таки редкий оптимист. Веселый рыжий парень был старше Алекса, и все же не утратил какой-то детской жизнерадостности. Рядом с ним Алекс иногда казался себе чуть ли не пожилым.

— Не знаю. Хотелось бы… На этот счет существует немало легенд. О пришельцах, слышали же? А у Стражей на этот счет были целые хроники. Когда-то такие миры, иначе говоря, вероятностные реальности, пересекались не раз. После таких «встреч» с лица земли могли исчезать небольшие поселки… или города… а иногда они не пропадали, а возникали. Гномы, например, или "Рип ван Винкли". Эльфы, кстати, именно так у нас и появились. Потом кто-то из них нашел дорогу в свой мир и ушел, а кто-то прижился… А потом стали появляться барьеры… По некоторым версиям — тогда, когда стало больше войн. Войск. Оружия… Вот и защищаются. Кто барьерами, кто еще как.

— Нам бы такое, — проговорил Богуслав без привычной язвительности.

— А у нас такое и есть. Эти станции слежения как раз этим и занимаются — пробои отслеживают и отсекают. Мы же об этом говорили, помнишь? — Алекс сдержал порыв повернуть голову к двери.

Кажется, там кто-то есть… точно, есть! Подошел и наблюдает…

А Максим приподнялся на локте:

— Совсем? Погодите… А как же мы вернемся?

Бывают дни, когда все замирает в зыбком, неустойчивом равновесии. Как перед грозой…

Мир Земля.

Евгений Гривко.

Он сидел перед зеркалом…

Привычный взгляд в боковые створки, привычно разложены баночки с гримом… привычное лицо множится в отражениях…

Все привычно и знакомо. Давно, в прошлой своей жизни, он сидел так тысячу раз. Смотрел на себя, рассматривал разноцветные тюбики-склянки, хмурился… Улыбался. Гордо поднимал голову, зло смеялся, страдальчески изламывал брови… а ловкие руки гримерши Алевтины порхали над его лицом.

Теперь ничего этого нет.

Костюмы и любимое зеркало давно проданы или выброшены на свалку, Алевтина так и не выбралась из Парижа, когда небо средь бела дня стало черным, а асфальт закипел от нестерпимого жара… А придуманные и сыгранные боль, страдание и отчаяние стали настоящими. Не только для него — для миллионов.

Он еще раз всмотрелся в свое лицо. Ничего особенного — не красавец, не было в нем той «изюминки», необычности, которая приковывает внимание, да это и не нужно. Лицо — тоже своего рода "орудие труда", и скульптурно-правильные черты позволяли изобразить кого угодно — Хлестакова, Гамлета, Василькова из "Бешеных денег", принца… Оно было хорошим, его лицо. Пусть первая морщинка уже перечеркнула лоб, пусть запавшие щеки утратили прежнюю свежесть, оно все еще было красивым…

Сегодня он видит его в последний раз.

Он отодвинул в сторону грим-набор. Не понадобится… сегодня у него другое, поистине волшебное средство "войти в образ"!