Дэвид Билсборо - Сказание о страннике

— Ты о чём?

— Ты первый раз сам обратился ко мне с вопросом, — ответил Лесовик. — До сих пор всё было иначе.

Болдх кивнул, соглашаясь, но говорить не спешил. Сейчас ему следовало вести себя осмотрительнее, чем когда-либо. Однако рано или поздно на этот вопрос нужно будет найти ответ.

— Я видел много разных снов в течение нашего похода, и они не имели к тебе никакого отношения, пока...

— Пока что? — Усы не смогли скрыть хитрую улыбку, вздёрнувшую уголки губ Лесовика.

Теперь Болдх знал ответ на свой вопрос: колдун послал то видение три ночи назад. Нахмурившись, странник отвернулся. Он терпеть не мог от кого-либо зависеть.

— Той ночью я лишь хотел докричаться до тебя и попросить о помощи, — раздался голос Лесовика. — Нужно было сделать хоть что-то ради спасения...

— Значит, это действительно был ты, — прервал колдуна Болдх. Глаза странника увлажнились, и ему пришлось прокашляться, чтобы продолжить. — Всё время, всю дорогу ты оставался внутри моей головы. У меня были сомнения... можешь называть это мужеским предсказанием.

— Мысленным посланием? — переспросил колдун. — Так оно и было, посланием...

— Мужеским предсказанием, — поправил его странник. — Причём, в отличие от женского, оно всегда верно.

Лесовик видел, что Болдху не нравится, когда на него пытаются влиять, но сейчас нужно было действовать... и быстро.

— Ты ведь почувствовал свою близость к Духу Земли, верно? — спросил шаман. Болдх выжидающе посмотрел на Лесовика. — Тогда ночью, в пещере, две недели назад, прямо перед нападением леукроты ты открылся перед Эрсой. Я знаю. Я почувствовал метания твоей души.

Болдх опустил глаза, изучая дно своей такерды. Ничего не скажешь, лесной колдун очень силён. Когда другие путники обсуждали религию, он, Болдх, действительно раскрылся. Раскрылся в поисках ответов на вопросы, что мучают его многие годы. Однако ответов не было. Ни тогда, ни сейчас.

— Три ночи назад моё послание прервали, — продолжил Лесовик. — Скелы. Они всегда всё от нас скрывают. Думаю, им невыносима правда. Руна Неведения стала неотъемлемой частью нашего похода и пребудет с нами до конца. Но твой сон-видение, Болдх, настоящее видение, посланное мной... Можешь рассказать его?

— Мой... сон? — рассеянно повторил странник.

— Да, мне важно знать.

— Забудь.

— Что?

— Я сказал, забудь. И больше не копайся в моей голове. Если что-то будет нужно сделать — я сам сделаю. Оставь меня в покое.

Он сказал это тихо, без угрозы, но его слова не вызывали сомнений. Лесовик решил не напирать.

Тут на Болдха упала тень, и грубый естественный запах колдуна сменился иным, не менее одуряющим, да еще с душком гниющей плоти.

— Мы подвешиваем наших мёртвых на деревья, — раздался знакомый голос.

Странник обернулся и упёрся взглядом в грудь наховианца. Тот скинул с головы капюшон, не обращая внимания на окружающих. Да и выражение лица было под стать — таким Болдх его ещё не видел. Эль пенился на подбородке, окрашивая тёмную щетину наёмника в белый цвет. Он явно что-то задумал.

— Вы — что?

— На деревья, — повторил Паулус. — Когда мы умираем, наши тела подвешивают на нижние ветки деревьев в чаще. Животные решают, в какой Члан будут приняты дети умершего. Какая тварь первой отведает плоть, тот Члан и будет избран. Моего отца первым исклевал ворон...

Болдх не мог взять в толк, о чем разговор. Лучше бы он снова остался наедине с колдуном. К чему клонит наёмник?

— Это всё очень интересно, Паулус, — запинаясь, пробормотал он, — но я здесь пью.

— Ты не понимаешь? — Наховианец застонал, и теперь Болдх увидел мольбу в его глазах. — Кто родит мне сына? А даже если и родит, у него не будет своего Члана. Разве найдётся тварь, даже самая отчаявшаяся, что рискнёт отведать моей гниющей плоти?

Не увидев в глазах Болдха понимания, наховианец отвернулся. Ради чего он распинается?

Громкий взрыв смеха отвлёк пребывающего в замешательстве странника. Нибулус, с девушкой на руках, споткнулся и упал прямо на стол. Кружки и тарелки разлетелись в разные стороны, заставив сидящих рядом прикрыться. Нибулус и его пышнотелая подружка с хохотом рухнули на пол.

Теперь все смотрели на пеладана. Болдх покраснел от стыда. Эппа с отвращением стряхнул с себя разлившееся пиво, словно не хотел иметь с командиром ничего общего. Тем временем Нибулус даже не пытался встать, он просто лежал на полу и хохотал.

«Идиот!» — расслышал пеладан тихий шёпот старого жреца.

Финвольд, усмехаясь, помог воину подняться и усадил его на стул.

— Хочешь провести с ней ночь? — спросил он, кивая на чувственную девушку.

Нибулус с глупой улыбкой взглянул на девицу, потом пришёл в себя.

— Нет! — проорал он. — Ты шутишь? Жена убьёт меня.

Болдх отодвинул свою такерду в сторону, пораженный словами пеладана.

— Жена? — удивлённо воскликнул странник.

Финвольд снова усмехнулся.

— Помнишь ту женщину, что подстерегала Нибулуса на выезде из Нордвоза?

— Та, что требовала деньги?

— Точно! — заулыбался Нибулус.

— Ты как будто удивлён, Болдх? — спросил жрец.

— Но... деньги... Не этого я ожидал при прощании, — сказал Болдх, объясняя своё полное непонимание.

— Ты явно не знаешь женщин, сынок, — не переставая улыбаться, заметил Нибулус.

Финвольд повернулся к страннику.

— Не верь всей чепухе, что наболтал тебе Лесовик, — он слишком много выпил. Положись на свой меч.

Жрец поднялся и вышел из трактира, растворившись во тьме и болотном тумане.

«Вот бы тогда объехать Нордвоз стороной», — с тоской подумал Болдх. Что творится со всеми этими людьми?.. Уже собираясь заказать очередную такерду Старого Ропи, он неожиданно отметил: «Странные советы для жреца-чародея... К тому же у меня нет меча».

Когда поздно ночью Болдх уходил из трактира, голова его гудела от шума, музыки и крепкого хогеровского эля. Едва не упав несколько раз по пути, он наконец добрался до входа в храм. Перед тем как войти внутрь, странник обернулся и всмотрелся в ночную мглу, накрывшую болота. Ничего.

Тут ему вспомнились слова Лесовика: «Руна Неведения стала неотъемлемой частью нашего похода и пребудет с нами до конца».

Слова ещё звучали в его опьяневшем мозгу, когда Болдх заметил, как из окна их спальни выскользнула какая-то тень. В руках незнакомец держал мешок и огромный боевой топор.

— Эй! Это моё! — закричал ошарашенный Болдх. — Вернись немедленно, подлый воришка!

Возмущённый до глубины души, странник рванул следом за грабителем. Во время погони он несколько раз падал и врезался в стены; одежда так и норовила уцепиться за каждый выступ. Вор убегал очень быстро, но Болдх не собирался терять его из виду. Этот топор принадлежал ему так долго, что уж и не упомнить. И хотя странник не испытывал особой любви к оружию, к ворам он питал сильнейшую ненависть.