Олег Авраменко - Сын Сумерек и Света

– Всё равно ничего не понимаю, – озадаченно произнёс Кевин. – Какой прок был Эмрису от... от всех тех убийств?

– Власть, престол – в этом всё дело. Эмрис глуп, как индюк. Он не принимал в расчёт Колина и думал, что единственным препятствием между ним и короной является Дейдра, вернее, её будущие дети. Физически устранить её он не решался, памятуя о горькой участи нашего отца, поэтому сговорился с Эриксоном, чтобы... То есть идея, как я понимаю, первоначально принадлежала Эриксону, сам Эмрис до такого не додумался бы... Короче, они наслали на Дейдру чары бесплодия.

– Что?! – воскликнул Кевин и попытался встать, однако не смог сдвинуться с места – его будто парализовало.

– Извини, – отозвалась за его спиной Бронвен. – Я должна была это сделать, чтобы ты не начал буянить.

– Отпусти меня! Я убью их!

– Не кричи, повторяю, – голос Бронвен стал жёстким. – Иначе мне придётся лишить тебя речи. Успокойся, возьми себя в руки и выслушай меня. Эмрис и Эриксон наслали на Дейдру чары бесплодия, но они требовали много времени, чтобы закрепиться, – от шести до двенадцати месяцев. Кроме того, для успешного воздействия заклятия необходимо было оградить её от мужчин, что Эриксон и сделал.

– Но я... – начал Кевин, подобно утопающему, хватаясь за соломинку.

– Ты появился слишком поздно, – с горькой усмешкой ответила Бронвен. – Ты вызволил Дейдру из рук похитителей, но разрушить чары уже не мог. А что касается других, что были до тебя... то они были недолго. Для закрепления чар требовалось постоянное присутствие у Дейдры чувства неудовлетворённого желания, чего Эриксон и добился, устроив свой террор. И в конце концов чары закрепились.

Кевин громко взвыл. Бронвен обошла его и, остановившись перед ним, строго произнесла:

– Я вовсе не шутила, когда обещала отнять у тебя дар речи. Клянусь, я так и сделаю, если ты будешь плохо вести себя. Будь умницей, Кевин, не заставляй меня пожалеть, что я доверилась тебе. Мужайся, прими достойно этот удар судьбы.

– Ты всё это выдумала! – заявил Кевин, с опозданием вспомнив, что людям свойственно отрицать даже очевидные факты, если они расходятся с их пожеланиями. – Всё это ложь!

– Увы, нет, – покачала головой Бронвен. – Это правда, горькая правда – но такова жизнь. Эмрис и Эриксон добились своего. Дейдра уже не сможет иметь детей. Никогда.

– И ты знала это?! Знала и молчала?!

– Не кричи. За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я позволила бы им сотворить такое? К сожалению, я узнала об этом слишком поздно, уже после смерти дяди Бриана. Мне Эмрис рассказал. Я пригрозила уличить его в причастности к покушению на дядю, и он с испугу признался во всех своих преступлениях.

– Значит, он всё-таки повинен в смерти короля?

– Самым непосредственным образом. Когда произошло покушение, я сразу заподозрила Эмриса и подслушала его разговор с Эриксоном. Они, глупцы, считали, что их защиту нельзя обойти, а я...

– Что ты услышала?

– Эмрис жаловался Эриксону, что дело не выгорело. Мол, король умирает, убийца, как и было задумано, скончался от яда, но оказалось, что совсем недавно дядя Бриан втайне изменил завещание в пользу Колина...

– То есть, – снова перебил её Кевин, – ты узнала достаточно, чтобы обоих казнили. Почему же тогда молчала?

Бронвен тяжело вздохнула и ответила:

– Дядю Бриана это всё равно не воскресит, а Эмрис – мой брат...

– Он преступник! – гневно воскликнул Кевин.

– Да, он преступник и заслуживает смерти. Но он мой брат, и я люблю его... Не так, как Колина, иначе, но всё же люблю. У тебя нет ни братьев, ни сестёр, Кевин МакШон, и тебе трудно понять мои чувства.

В мозгу Кевина промелькнула дикая мысль, что он, пожалуй, смог бы собственноручно убить Александра (да! однажды он чуть было не сделал это), но хладнокровно отправить родного брата на эшафот у него точно не хватило бы духу. Отчаянные попытки вспомнить, кто такой Александр, вызвали у Кевина сильную головную боль, а спустя секунду он и вовсе позабыл, о чём только что думал. Мгновенное озарение ушло, оставив лишь воспоминание об острой беспричинной боли...

– Ошибаешься, Бронвен, – сказал Кевин. – Я понимаю твои чувства и уважаю их. Ты не можешь сообщить о преступлении своего брата, ладно, тогда это сделаю я.

– А ты помнишь, что дал мне слово молчать?

– Да, но...

– Ты дал мне слово, – настойчиво повторила Бронвен.

– Но я же не думал, что это так серьёзно.

– Надо было хорошенько подумать, прежде чем принимать мои условия. А теперь уже поздно. Ты дал мне слово и должен сдержать его... если, конечно, ты честный человек.

– Будь ты проклята! – прорычал Кевин, вне себя от ярости. – С каким удовольствием я придушил бы тебя!..

– Вот поэтому ты и сидишь обездвиженный, чтобы сгоряча не натворил глупостей. Разве я виновна в бесплодии Дейдры? Я только сообщила тебе дурную весть.

– А ещё ты покрываешь преступников – своего брата и Эриксона, – с хищным блеском в глазах проговорил Кевин. – Я не намерен потакать тебе в этом. Я дал слово молчать и сдержу его. Но я оставляю за собой право лично расправиться с этими мерзавцами. Я убью их! Обоих!

– Эмриса не тронь, – предупредила Бронвен. – Впрочем, он уже далеко, и когда ты остынешь, тебе вряд ли захочется пускаться в многонедельное плавание ради того, чтобы утолить свою жажду мести. А что касается Эриксона, то тут мы с тобой едины. Я тоже не собираюсь прощать ему смерть дяди и издевательство над Дейдрой.

– Так почему же ты...

– Я очень терпелива, и времени у меня вдоволь. Прелесть мести состоит в том, чтобы готовить её тщательно и неспешно, получая наслаждение от каждой, даже самой ничтожной детали. – В глазах Бронвен заплясали дьявольские огоньки, отчего по спине Кевина пробежал озноб. – Эриксона ждёт сущий ад.

– Кара Господня? – криво усмехнулся Кевин.

– О нет, моя кара. Как говорится в пословице, на Бога надейся, но сам не плошай. Я готовлю для Эриксона такие муки при жизни, что после смерти ад ему раем покажется. Предлагаю тебе участвовать в этом. У тебя богатое воображение, так что, надеюсь, ты внесёшь свою лепту в наше общее дело, подашь мне идею ещё нескольких, особо изощрённых пыток. А потом, когда всё будет готово, мы вместе насладимся зрелищем долгих предсмертных страданий Эриксона.

Кевин неожиданно икнул. Холодная, расчётливая жестокость Бронвен вызвала у него приступ тошноты. Сейчас он не чувствовал к ней никакого влечения.

– А пока, – между тем продолжала Бронвен, – побудь здесь полчасика, обдумай моё предложение, угомонись, остынь. Позже я зайду узнать о твоём решении... Кричать бесполезно, – добавила она, когда Кевин раскрыл рот, но вместо протестующих возгласов смог издать лишь серию негромких булькающих звуков. – Эта комната надёжно защищена и в коридоре ничего слышно не будет. Не трать понапрасну силы. – Она наклонилась и чмокнула его в губы. – Надеюсь, когда я вернусь, ты будешь более спокоен. До скорой встречи, Кевин. Не обижайся.