Николай Романов - Император

Через полгода после свадьбы Осетру стало известно, что Яна беременна первенцем и недалек тот день, когда она станет матерью.

Об этом ему сообщила сама молодая княгиня, прислав короткую хивэграмму. Зачем она это сделала, Осетр не знал.

Возможно, все еще любила его, но, выбрав свой путь, надеялась, что теперь между ними и в самом деле все закончится.

Получив такое известие, Осетр снова начал страдать. Днем, когда мысли его были отданы многочисленным государственным заботам, жить еще было можно. Но когда он ложился в холодную постель, все менялось.

Чтобы справиться с пустотой в душе, император принялся, переодеваясь и захватив с собой Найдена Барбышева, летать в Петроград, посещая тот или иной публичный дом, однако ночи, проведенные с продажными жрицами любви, помогали только на время. А через день-другой пустота возвращалась. И порождала мысли, мало связанные с государственными заботами.

Иногда в сердце молодого императора принималась бушевать безудержная ревность, и он строил злокозненные планы – каким образом сломать неблагодарной девице жизнь. Потом с негодованием эти планы отметал: коварные поступки были бы слишком низкими. Даже для императора, не говоря уж о «росомахе». А он продолжал считать себя «росомахой».

Они, как известно, бывшими не становятся. «Росомаха» – это на всю жизнь. Быть полезным родной державе, бороться за ее благополучие… Те же задачи, что и у императора, разве что на другом уровне!

Однако планы продолжали строиться – как бы сами по себе, помимо Осетрова желания. Он словно раздваивался. Император-«росомаха» и пакостник-ревнивец обитали в одном теле, сменяя друг друга, живя параллельно, сплетаясь между собой…

И в конце концов, чтобы преодолеть эту мерзкую раздвоенность, он решился на сущую мелочь. Связался по закрытому каналу с министром обороны.

Маршал Мосальский поприветствовал императора и нарисовал на физиономии полную готовность исполнить любое высочайшее повеление.

Впрочем, почему нарисовал? Сия готовность входила в круг первоочередных служебных обязанностей князя…

– Слушаю, ваше императорское величество!

– Вот какое дело, Фрол Петрович… На Солнечногорье, в штабе планетной обороны, служит молодой князь Стародубский… э-э… по-моему, если мне память не изменяет, Владимир Иванович… Нельзя ли каким-то образом перевести его на Новый Санкт-Петербург?

Министр и бровью не повел.

Впрочем, он вполне мог и не знать о сердечных делах императора и полагал, что молодого князя надлежит перевести на столичную планету в связи с государственной необходимостью.

Мало ли какие виды имеются у императора на конкретного гражданина Росской империи…

– Будет исполнено, ваше императорское величество! Я немедленно прикажу кадровикам министерства подготовить перевод князя Стародубского. Скажем, в связи с государственной необходимостью.

Осетр поджал губы и мотнул головой:

– Лучше в связи с оперативно-тактической необходимостью, Фрол Петрович. Молод еще Стародубский для государственной.

– Хорошо, ваше императорское величество, так в приказе и будет сказано… Имеются еще какие-нибудь распоряжения?

– Нет, Фрол Петрович… Хотя… Я ж вовсе не ради молодого князя с вами связался… Мне потребовалась справка о состоянии наших вооруженных сил в Пятипланетье.

Если министр и подумал что-либо о странной заинтересованности императора судьбой молодого офицера с Солнечногорья, то теперь он определенно отвлечется от своих мыслей.

Как говорится, главное в разговоре – правильный выход из него. Лучше всего запоминается последняя фраза.

Именно этому будущего резидента Криворучко учили в разведшколе на Новой Москве.

– Как срочно вам нужна справка, ваше императорское величество?

Осетр не стал поднимать глаза к небу, раздумывая. Коли затеял разговор ради справки, ответ на заданный вопрос должен быть известен заранее.

– Не позднее завтрашнего утра, князь.

– Будет исполнено, ваше императорское величество!

На чем министр с императором и распрощались.

Через пару недель в начале рабочего дня Найден Барбышев доложил императору:

– Ваше императорское величество! Пришло сообщение из Министерства обороны. Князь Стародубский Владимир Иванович в связи с оперативно-тактической обстановкой переведен с Солнечногорья на Новый Санкт-Петербург. Семья в составе супруги и ребенка прибыла с ним. Князь получил назначение в штаб планетной обороны. Вы интересовались им?

– Да, интересовался, Найден. Пригласи-ка князя и княгиню Стародубских на ближайший же прием ко мне.

– Как изволите организовать прием этой пары, ваше императорское величество? Личная аудиенция или на ближайший бал, что вы даете в честь дня собственного тезоименитства?

«Ого! – подумал Осетр. – Они уже и день моего тезоименитства назначили!..»

Он ненадолго задумался.

С одной стороны, личная аудиенция почетнее. Можно не спеша поговорить, задать вопросы и ответить обещаниями. С другой стороны, князь Стародубский – невелика сошка в государственном масштабе. Ревность, которая неизменно родится у других чиновников, может только помешать парню. К тому же на балу запросто можно будет потанцевать с Яной. Это вполне прилично и не вызовет сплетен. То есть сплетни-то, разумеется, все равно пойдут. Но ведь император на балу танцует далеко не с одной приглашенной дамой… Так что пусть треплются!

А потанцевать с Яной, коснуться ее обнаженных плеч, вдохнуть аромат ее волос… Ох как это прекрасно!

– Пригласите их на бал в честь тезоименитства! Это будет удобнее.

– Слушаюсь, ваше императорское величество!

– Когда бал намечен, кстати?

Секретарь назвал дату.

Император с трудом изобразил на физиономии надлежащее моменту безмятежное спокойствие. Хотя душа его была очень далека от безмятежности.

Ах ты, ржавый болт тебе в котловину, еще целых две недели! Да он, Осетр, просто изведется в ожидании!

Впрочем, это ли не достойное испытание для «росомахи»? Потерпим! Много дольше терпели! Тем радостнее окажется встреча. По крайней мере, для него, Осетра… И, будем надеяться, для Яны – тоже!

Весь день он находился в приподнятом настроении.

А ночью ему приснился очередной «вещий» сон. С той самой странной планетой, на которой не имелось ничего, кроме гор и песка. И со знакомым багровым небом, нависшим над бесконечной песчаной пустыней. И по-прежнему от пейзажа шла сжимающая сердце тревога.

Но как и во сне с пятью звездами, указавшем Осетру, в каком галактическом районе произойдут судьбоносные события недавнего прошлого, не наблюдалось в небе волнения-бурления.

Осетр оказался в родном дворце, в его парадном зале.