Оксана Панкеева - Шёпот тёмного прошлого

— Никто не знает, — развел руками Элмар. — Ни с того ни с сего вдруг рухнул со стула и начал кататься по полу и вопить, что ему больно. Может, оно, конечно, и не настолько больно, надо делать поправку на то, что это все-таки Жак, но, знаешь, при обычном расстройстве желудка он так себя не ведет. Пока бегали за врачом, боль у него прошла, зато началась истерика и паника. А потом пошел полный, как говорит Ольга, дурдом. Жак забился в свою спальню, потребовал, чтобы его не трогали и никому не говорили, что с ним произошло… Ой, мать, зачем же я тебе-то все это разболтал?

— Поздно, — подбодрил его Кантор.

— Так ведь я и Ольге сказал обо всем! Вот ведь дубина!

— А королю?

— Королю Жак разрешил… Ребята, вы хоть никому не говорите, а то кузен опять скажет, что я последние мозги пропил. А это неправда, Ольге я выболтал, еще когда трезвым был… — Элмар повертел в руках пустую бутылку и бросил в так и не разобранную кучу вещей, где уже валялось две таких же. — Ольга, если тебе не трудно, прикажи, чтоб еще принесли. Я бы сам, но не хочу ставить прислугу в неловкое положение, все-таки Шеллар запретил им подавать мне спиртное во дворце.

— Конечно, — с готовностью подхватилась Ольга и побежала, как была, в своих мешковатых шароварах и тапочках. Кантор представил себе рожи придворных дам, если они вдруг ее увидят, и ему стало немного легче. Когда девушка скрылась за дверью, принц-бастард наклонился и, понизив голос, сообщил:

— Мне показалось, что Жак знает, в чем дело, но никому не хочет говорить.

— Даже королю? — уточнил Кантор и отпил с полстакана, отчего стало немного легче.

— А еще мне показалось, — продолжил Элмар, — что Шеллар тоже знает. Ты бы видел, как он побелел, когда я ему сказал! Причем он никак это не прокомментировал, даже не посочувствовал, а сразу выгнал всех и велел позвать Флавиуса. Такое впечатление, что он не только знает, но ожидал это или даже чего-то похуже… Слушай, если тебе нехорошо, то лучше не пей.

— Да нет, это не от водки… — Кантор поспешил придать своему лицу пристойное выражение, чтобы до наблюдательного принца-бастарда не дошло, что и он понял причину странной болезни шута и столь бурной реакции его величества. — Просто меня сегодня так достали… Ты не беспокойся насчет Жака, если король знает что к чему, то все в порядке. Он разберется, и все будет путем.

— Меня тоже достали, — пожаловался Элмар. — Сначала Шеллар со своими бумажками, а потом этот сморчок музейный… Кстати, пока я не напился и не забыл… На. Дарю.

С этими словами принц-бастард полез в свой необъятный карман и вытащил легендарную чакру Трех Лун. Кантор чуть не рухнул на пол подобно захворавшему королевскому шуту.

— Мне? — переспросил он, не осмеливаясь поверить, и в то же время чувствуя весь идиотизм своего вопроса.

— Нет, Ольге! — сердито перебил его Элмар. — Кому же еще? Бери, что застыл с протянутой рукой?

— Спасибо… — прошептал мистралиец, начиная осознавать, что мир все-таки прекрасен, жизнь замечательна, а сам он счастлив. — Но почему?..

— Потому, — проворчал первый паладин, вдруг пристально заинтересовавшись донышком стакана. — Говорю же, смотритель музея достал. Я на него сегодня наорал так, что он удрал в панике, а я потом подумал… Он ведь не отцепится и обязательно когда-нибудь застанет меня либо пьяным, либо добрым, и выклянчит-таки. Запихает в свой траханый музей под стекло, табличку прицепит… Нельзя так! Не должно боевое оружие валяться в музеях! Тем более такое. Позор это. Подумал я вот так и решил: раз сам пользоваться не умею, подарю кому-нибудь, но в музей не отдам! И сразу тебя вспомнил. Ну, кому же еще, как не тебе? Во-первых, ты мой друг. Во-вторых, ты достоин… Нет, не скромничай, вспомни хотя бы тот банкет, мать его так… А еще эгинский пляж, когда ты спас моего кузена, а этот зануда тебе допрос с пристрастием учинил вместо благодарности. И в-третьих, ты ей понравился.

— Кому? — растерялся Кантор, вертя в руках волшебную чакру, не в силах сообразить, куда ее деть в данный момент и как носить в дальнейшем.

— Ей, — повторил Элмар, кивая на сверкающее кольцо. — Ты не заметил, что ни разу не порезался, когда брал ее и пробовал метать? Разве не знаешь, что все остальные обязательно резались, даже если Шанкар разрешал и давал из рук в руки? Лично я чуть без пальцев не остался, больше не просил.

— А сейчас?

— Сейчас нет, но зато остальные такие же любопытные, как ты, ходят с забинтованными руками. Даже Кира. Практически все. Кроме Флавиуса. Но если уж выбирать между тобой и Флавиусом…

— А король? — поспешно перебил его Кантор, уводя разговор подальше от господина Флавиуса.

— Угадай с трех раз.

Кантор подумал и почти предположил:

— Не стал пробовать.

— Точно. Такое впечатление, что он и тут заранее знал, чем его попытка кончится. Предусмотрительный он у нас, аж противно… Да положи ты ее на стол, вертишь в руках, не знаешь, куда деть. А как под нее пояс приспособить, я тебе потом покажу. Я помню, как Шанкар носил. И мне кажется, он бы одобрил мое решение. Не знаю, почему, просто кажется. А если я ошибаюсь и у него есть другие соображения, пусть тебе приснится и сам скажет. Мне он упорно сниться не желает… Ольгу только за смертью посылать, она что, сама поперлась на кухню, что ли?

— Слуги хоть знают, кто она такая? — уточнил Кантор. — А то еще пошлют подальше с ее указаниями, она скандал затеет…

— Ну что ты, конечно знают, это же двор. Здесь понимают, кто есть кто, особенно если дама бывала в гостях у короля, знаменита на всю страну как победитель дракона, да к тому же выглядит так, что ни с кем не спутаешь. Ни один придворный не осмелится ее куда-либо послать, зная, как к ней благоволят король и королева, и учитывая то, с кем она спит. Ты только второй день ошиваешься во дворце, а тебя уже боятся все, кто не способен за себя постоять. Да и кто способен, пожалуй, тоже. Точно поручиться могу только за Флавиуса, этот наверняка не боится.

— Верю, — согласился Кантор, умолчав о том, что Флавиуса он сам боится, только честь воина не позволяет признаться. — И еще могу добавить, что Камилла тоже не боится ни капельки… А вот и Ольга, зря ты так беспокоился.

— О чем? — заинтересовалась девушка, занимая свое место за столом.

— Куда ты пропала?

— Ой, только не смейтесь. Меня изловила в коридоре Акрилла и начала жаловаться на бессовестную неверность твоего прадедушки…

— Где она видела верного эльфа? — недоуменно хихикнул Кантор.

— Ну, если на то пошло, она вообще никакого не видела. А тут такой облом. Хоулиан оказался большим любителем невинных девиц, и Акриллой занимался только некоторое время, а как только она поднабралась опыта, ему стало неинтересно и он принялся ухлестывать за Сюань… Теперь Акрилла в слезах, соплях и истерике и все свои страдания вывалила на меня, потому что придворные дамы, как я поняла, вместо сочувствия ее высмеяли.