Надежда Орлова - Невесты Тумана

— Геби, милая…

Миссис Смит поцеловала молодую мать, бормоча поздравления ей и хвалу всем известным святым, потом умильно склонилась над колыбелькой.

— А я уж и со священником договорилась. Да коль хочешь, сейчас и окрестит. А я, как раз, людей прислала, коровник тебе сделать. Корову на днях приведут. Молока пока так принесла… — За широкими телесами миссис Смит виднелась старая служанка с большой корзиной в руках. Оттуда доносился великолепный запах свежей сдобы.

— Спасибо, матушка… — поблагодарила Геби.

— Ты что же, сама кормить будешь? — окинула мачеха взглядом грудь Геби.

— Да…

Мачеха хмыкнула.

— Как знаешь. Молоко есть? Если нет или мало, я кормилицу найду…

— Пока рано, там посмотрим. Но за заботу спасибо.

Геби заподозрила, что мачехе от неё что-то нужно. Иначе, с чего бы она такая добрая была?

— Матушка! У меня к вам просьба. Будьте моей дочери крёстной матерью…

Ну, так и есть! Миссис Смит заулыбалась.

— Конечно же! Хоть она и… — мачеха помедлила с определением, но всё же произнесла, — не кровная мне, а я любить её, как родную, буду.

"Любить, как же! Сомневаюсь я, что ты кого-то, кроме себя, вообще любить способна! "— зло подумала Геби, но внешне ничем своих мыслей не выдала.

Когда за мачехой закрылась дверь, Геби подозвала Марию.

— Слышишь, Мария! Ты в господском доме давно?

— С прошлой весны.

— С прошлой? Стало быть, и хозяина помнишь?

— Как не помнить! Да токмо болел он. И с хозяйкой ссорился часто. Он ведь всё о вас говорил… Мол, вот вы вернетесь, да хозяйкой в доме станете, а остальных — вон!

"Угу… Так-так-так! Ну, гоблинша старая! И хитрая же! Ох, и хитрая! "

— Юджиния! Юджиния! Иди к маме, моя маленькая!

На лужайке возле дома стояла крохотная девочка. Светлые волосики развевал шаловливый ветерок, дитя щурилось и улыбалось четырьмя зубками.

Геби стояла на крыльце и протягивала руки к дочери. Малышка сделала несколько неуверенных шажков и остановилась. За домом послышался звук подъезжающей телеги. Геби сошла с крыльца и подхватила дочь на руки.

— Доброго утречка, мэм!

Кучер Уилл слез с козел и поклонился Габриэле. Вышла Мария с корзинкой. Вчера Габриэла попросила мачеху дать ей повозку, съездить на могилу Катлины.

— Хорошая погодка, мэм…

Габриэла посадила Юджи на руки Марии, подошла к морде коня, запряженного в телегу и погладила мягкий храп.

— Прошу прощения, мэм, да только вы с ним поосторожнее! Он кусается, паршивец!

Геби в ответ прижалась к лошадиной шее и вдохнула её запах. Конь стоял, не шелохнувшись.

— Ай, красавец! Хоро-оший… — Геби провела рукой по гриве с репьяхами. — Уильям! Вы там, на конюшне, чем занимаетесь? Девок щупаете или за лошадьми смотрите? Да при хозяине покойном вас там только за одну такую гриву высекли бы… — Геби придирчиво оглядела копыта коня, тяжко вздохнула и пришла к выводу, что со смертью Джейкоба Смита пришла смерть и его знаменитой на всю округу конюшне. Таких лошадников, как он, оставалось всё меньше и меньше…

Уилл мрачно глянул на Геби, но промолчал. Геби села в телегу, заваленную всяким хламом. "Мать честная, да у Воларка телега чище была… "

— Ну, поехали, что ли?..

Повозка тронулась и медленно поехала через луг к тёмной кромке леса. Люди, попадавшиеся ей по пути, улыбались, кивали головами, кое-кто даже кланялся. И не мудрено! Очень многие были обязаны ей по гроб жизни. Вот идёт навстречу лесоруб, который идёт на своих двоих только потому, что Геби удалось спасти ему ноги, попавшие под рухнувшее дерево. А вот пробежала орава ребятишек: их мать и самый младший братик остались живы благодаря её стараниям… А вот ещё одна женщина — у этой тоже роды были не из лёгких. Геби сделала невозможное: до утра ни женщина, ни ребёнок не дожили бы, пришлось взяться за нож и… На ребёночка, которого Геби вынула у неё из живота, сбегалась посмотреть вся деревня. Вот после этого случая Геби завоевала наконец-то уважение, которого так и не дождалась бедная Катлина. И священник не приставал к ней с вопросами насчёт её связи с нечистой силой. Её Сила была в исцелении. Всевозможными гаданиями, приворотами и проклятьями Геби, как и её предшественница, не занималась, да и просто не умела. А вот прыщи да бородавки свести, кожу отбелить, или там ещё что — завсегда пожалуйста. Не говоря уже о более тяжёлых случаях. Никому в помощи не отказывала, цену за исцеление не назначала — дадут монетку-другую, зерна или яиц, уже хорошо, а нет — так нет, не помирать же из-за этого. Вот и любили её односельчане.

Но так было не всегда. То ли дело первые месяцы её новой жизни дома, после рождения дочери: почему-то уединившаяся в бывшей хижине Катлины бедная вдова считалась легкодоступной и на всё согласной, чем-то вроде кабацкой девки. Пришлось разочаровать пару-тройку таких ухажёров. А всего-то и надо было, что с улыбочкой, нежно так, провести руками по их вискам, и когда мужик растает и расслабится, так же нежно взять за волосы или за уши, да со всей дури хряпнуть их носом об коленку. А потом ещё и ногой заехать вот именно туда… чтоб не повадно было! А что он потом своей жене рассказывать будет, мол, почему нос набок, морда в крови да отчего по мужскому делу ослаб — так это её не касается. Сам нарвался! Как уже известно, "сучка не схочет — кобель не вскочит! ". Нашёлся, правда, один дурак, жене что-то там наврал с три короба, та разбираться с криками пришла: дескать, стерва, и как ты только моего драгоценного муженька тронуть посмела? Да только двум бабам договориться попроще, достаточно намекнуть на обстоятельства столь необычной травмы. Когда к женщине вернулся дар речи, она пообещала Геби отбить "энтому козлу дранному "всё остальное. Священник тоже принял горячее участие в обсуждении инцидента — мало не показалось. Больше никто в посёлке не захотел получить месяц строжайшего поста (хлеб и вода), дабы усмирить свою грешную плоть. На этом посягательства на её нравственность прекратились и Геби с облегчением вздохнула

Ясень, под которым была могила Катлины, был виден издалека. Под ясенем Геби ещё ранней весной поставила могильный камень с настоящим именем Катлины.

"Катарина Линн ".

Возле него Мария расстелила кусок полотна и разложила на нем еду из корзины. Взрослые сели возле камня, а Юджиния топала по траве, иногда падая на четвереньки. Солнечные лучи пробивались сквозь листву ясеня, бросая шаловливые блики на лица сидящих в его тени.

— Мэм… — обратился к Геби кучер. — Я прошу прощения…

— Чего тебе, Уилл?

— Я это… ну, вы, как хозяйка… я давно хотел сказать… нравится мне ваша Мария. Вы не подумайте, я хоть и не богатей какой, а на домишко свой заработал. Грошик к грошику копил, чтобы это… значит…