Крис Уэнрайт - Ледяной страж

Лицо горы двигалось, почти мгновенно изменяя свои очертания, но с каждым этим превращением оно становилось все явственней, все резче проступали скулы, нос и глаза какого-то знакомого лика, но варвар не мог вспомнить, чьего же именно.

Когда из красного монолита стали выступать огромные слоновьи уши и голый округлый череп, Конан хлопнул себя по лбу:

— Вспомнил! Это же божок, которого я видел на острове в море!

Киммериец стоял, не в силах двинуться с места, и смотрел, как исчезает сама гора, а вместо нее на снежной равнине на фоне мутного неба вырастает исполинская уродливая голова. Наконец движение камня прекратилось, и веки шириной с поле, на котором можно пасти сотню овец, начали приподниматься — все выше и выше, пока зрачки зеленых нефритовых глаз не уставились на Конана, пригвоздив его к месту.

Каменные губы дрогнули, стряхнув с себя последние остатки нерастаявшего снега, и вихрь, вырвавшийся оттуда, чуть не сбил киммерийца с ног. Варвар с трудом удержался на снегу, припав на одно колено, но тут же выпрямился.

Раздался печальный вздох, а затем губы закрылись и стали расползаться вдоль подножия горы, пока киммериец не сообразил, что каменный исполин улыбается.

— Ты молодец, варвар! — Рык, а не голос возникал где-то в глубинах земли и несся по равнине вместе с потоками горячего воздуха из гигантской пасти.

Конан распластался на земле и вцепился в наст, но это не помогало — каждое слово, произнесенное этой чудовищной головой, относило его все дальше по скользкой равнине. Чуть в стороне от него пронесся по снегу какой-то клубок, в котором Конан узнал упряжку оленей Гермии.

Бедные животные, сцепленные упряжью, были не в силах удержаться на месте, и мешанина из их тел, постромков и остатков саней исчезла из вида, подгоняемая снежным вихрем.

Гора продолжала говорить:

— Я благодарен тебе, что ты помог остановить эту тварь. Если бы не ты, я проспал бы ее появление, и Великое Равновесие могло бы нарушиться. Возьми её! — Губы сложились в трубочку, и голова выплюнула что-то.

Продолговатый белый предмет, неразличимый с такого расстояния, вылетел из пасти и, вращаясь в воздухе, упал в снег. Варвар поднялся на ноги и, заметив место падения, побежал туда. Когда он приблизился, увидел, что на снегу лежит тело Гермии.

Конан наклонился к ней, но услышал только предсмертный шепот колдуньи:

— Напрасно…

Еще мгновение она была неподвижна, потом черты ее лица исказились, все тело стало съеживаться, изменять очертания, и перед глазами изумленного киммерийца осталась только кучка красноватого пепла. Она быстро растворялась в слегка подтаявшем снегу, пока не исчезла совсем, и только бурое пятно напоминало о существовании черноволосой колдуньи.

— Что ж, — рассудил Конан, постояв еще некоторое время, — надо рассчитывать свои силы, иначе. — Он не договорил и повернулся к каменному лицу.

Взгляд его застыл на горе, которая, казалось, как стояла тут вечно, так и будет стоять, словно ничего не произошло.

Гигантская голова исчезла, дым рассеялся, и только коричневато-красный монолит торчал посреди белой бесконечной равнины.

Варвар огляделся по сторонам. В нескольких шагах от него бились в конвульсиях олени из упряжки Гермии, а чуть поодаль варвар заметил и своих оленей, которые все еще неподвижно стояли в очерченном колдуньей круге.

Ее магия еще действовала, несмотря на то, что самой Гермии уже не было в живых.

Пора было собираться в обратный путь. Варвар направился к бившимся оленям и ударами кинжала прекратил страдания животных с переломанными ногами и свернутыми шеями.

Потом он разыскал сброшенные на бегу меховые одежды и с удовольствием натянул их на себя — холод уже давал о себе знать. Вытащить своих оленей из магического круга, и вновь запрячь их в сани, было нелегким, но уже знакомым и почти привычным делом. Конан бросил последний взгляд на Красную гору и пустился в обратный путь.

Вечерело. Заблестели высоко в небе те же звезды, которые светили ему на его далекой родине. Он поплотнее закутался в теплые меха и неожиданно для себя запел услышанную в далеком детстве грустную песню:

Спуск в долину был легким и приятным: по эту сторону кряжа было тепло, и не требовалась меховая одежда, которую варвар бросил на перевале. Птицы пели свои песни, зеленела молодая листва, а сочная трава вымахала ему почти до колена. Ничто не напоминало оставленную за горами бесконечную снежную равнину, продуваемую злым и колючим ветром.

«А если бы эта Гермия унесла чашу Гуйюка, — подумал Конан, — то и здесь, наверное, через два-три года стало бы так же холодно, как и там».

Эта приятная мысль добавила ему и уважения к собственной персоне. Еще бы, он предотвратил такие беды! Поэтому настроение у киммерийца было превосходным, и его не смутило появление всадниц у самого выхода в долину.

— Стой! — Размахивая копьями, к нему мчалось несколько амазонок, видимо удивленных прибытием с той стороны огромного варвара.

Конан остановился и ждал, пока они приблизятся.

— Кто ты такой? — строго спросила женщина, несколько опередившая остальных.

Она осадила своего коня, который храпел и нетерпеливо гарцевал, чуть не касаясь варвара грудью.

— Я друг твоей королевы Акилы, — ответил варвар, схватив коня под уздцы.

Конь, почувствовав стальную руку киммерийца, замер и только косил на него глазом, не решаясь даже мотнуть головой. Варвар ответил так не просто на всякий случай.

Он предполагал, что Акила за это время могла одержать победу над своей сестрицей. Подскакавшие к тому времени остальные женщины окружили киммерийца и направили на него копья.

— Откуда ты знаешь, что Акила вернулась? — осведомилась хмурая воительница.

— Послушай, красавица, — мягко начал варвар, которому уже надоел допрос, да и тон амазонки был ему не по душе, — я иду своей дорогой и в твои дела не лезу. Для вас будет лучше, если и вы поедете своим путем.

Воительница несколько оторопела. В ее стране за подобные слова любой мог сразу поплатиться жизнью, но такого человека она видела впервые. Конан был чуть не вдвое крупнее любого представителя туземных племен, а огонь, полыхавший в его глазах цвета сапфира, взывал к осмотрительности каждого, кто осмеливался на разговор с ним.