Стивен Эриксон - Память льда

Пожары были для Даруджистана сущим бедствием, особенно учитывая тамошний газ. Взрыв, погубивший жену, мать и четырех детей Бьюка, был из самых страшных. То, что сам Бьюк лежал в тот день мертвецки пьяный, потерянный для мира, всего в ста шагах от дома, не помогало быстрейшему моральному выздоровлению. Грантл, как и многие его собратья — охранники, решил, что Бьюка теперь навсегда затянет в бутылку. Но произошло обратное. Бьюку явно больше нравилось не торжественно опускаться на дно, а заключать одиночные контракты с бедными, физически слабыми торговцами. Бедных торговцев грабят гораздо чаще, чем богатых. Да, этот человек ищет смерти. Но смерти быстрой и притом почетной. Он хочет погибнуть в бою, как, почитай, все его предки. Увы, трезвый — а Бьюк после той ночи ни разу не набирался — он сражался мастерски, о чем могли бы с горечью свидетельствовать призраки не меньше дюжины разбойников с большой дороги.

Холодная жуть, расплывавшаяся в воздухе вокруг Бочелена и особенно Корбала Броча, могла отпугнуть любого здравого умом охранника. Но ищущий смерти смотрит на нее иначе, так?

Ах, дружище Бьюк, надеюсь, ты не пожалеешь о своем выборе. Без сомнений, насилие и ужас витают вокруг твоих новых хозяев; но ты, скорее, станешь свидетелем, а не жертвой. Уж слишком долго был ты в объятиях страданий.

Бьюк направился обратно, забрать лошадь и снаряжение. Когда старый воин вернулся, Грантл успел разжечь костер. Он видел, как Бьюк забрасывает в фургон пожитки и о чем-то говорит с Ризом, который тоже начал готовить обед. Затем взгляд стражника скользнул по сторонам и замер, наткнувшись на Грантла.

Бьюк пошагал ему навстречу.

— День перемен, дружище Бьюк, — сказал Грантл, не вставая с корточек. — Я готовлю чай для Харлло и Стонни, они вот сейчас вернутся. Присядешь с кружкой к нашему огоньку?

— Спасибочки, Грантл. Я принимаю приглашение. — Бьюк подошел к капитану.

— Вот невезение, что случилось с повозкой Мурка.

— Я предупреждал его, чтобы не пытался. Увы, он не внял моему совету.

— Даже после того, как ты вынул его из реки и выдавил воду из легких?

Бьюк пожал плечами: — Худ коснулся его губ и внушил дурное настроение, кажись. — Он глянул через плечо на фуру нового нанимателя. В уголках глаз обозначились грустные морщинки. — Ты говорил с ними?

Грантл сплюнул в огонь. — Да уж. Лучше б ты спросил моего совета, прежде чем браться за контракт.

— Я всегда уважал твои советы, Грантл, но сейчас ты меня не поколеблешь.

— Я знаю, вот ничего и не говорю.

Второй, — сказал Бьюк, принимая из руки Грантла глиняную кружку и обхватывая ее обеими ладонями. Он прихлебнул парящую жидкость. — Я как-то раньше мельком видел его.

— Корбал Броч.

— Как скажешь. Представляешь, он наемный убийца.

— Честно говоря, не вижу разницы между ними двумя.

Бьюк покачал головой. — Нет, ты не понимаешь. Вспомни Даруджистан. В течение двух недель в квартале Гадроби находили изуродованные тела, каждую ночь. Следователи привлекли на помощь мага, и этим словно разворошили осиное гнездо. Маг что-то разведал, и это знание его ужаснуло. Все было по тихому, уверяю, но мне удалось узнать детали случившегося. Была нанята Гильдия Ворканы. Сам Совет заключил контракт с ассасинами. Найдите убийцу, сказали они, используйте все методы, легальные или нет. Тогда убийства остановились…

— Смутно припоминаю ту свару, — нахмурил лоб Грантл.

— Вы же жили в 'Чудаке', точно. Слепы ко всему внешнему…

Грантл моргнул. — Я смотрел только на Лефро, сам понимаешь. Потом сходил по контракту, возвращаюсь и…

— Она смылась и вышла за кого-то еще. — Бьюк грустно кивнул.

— Не за кого-то еще, — ощерился Грант. — За этого жирного хмыря Парсемо…

— Твоего бывшего хозяина, помнится. Ну да ладно. Кто был убийцей и почему прекратились убийства? Гильдия Ворканы не пришла за вознаграждением Совета. Убийства остановились, потому что убийца покинул город. — Бьюк кивнул в сторону массивного фургона. — Это он. Корбал Броч. Человек с круглым лицом и тонкими губами.

— Почему ты так уверен, Бьюк? — Воздух холодал. Грантл налил себе еще кружку.

Бьюк дернул плечами, неотрывно смотря в огонь: — Просто знаю. Кто простит убийство невинных?

Дыханье Худа! Бьюк, я ощутил обе грани твоего вопроса. Ты хочешь его убить или, по крайней мере, умереть сражаясь. — Слушай меня, друг. Мы за пределами юрисдикции Даруджистана, но если маги города впрямь так обеспокоены — и особенно если вовлечена Гильдия Ворканы — границ у правосудия не существует. Мы можем послать в город словцо — принимая, что ты прав и сможешь доказать свою правоту, Бьюк — а тем временем просто не своди глаз с этого типа. Он чародей — помяни мое слово. У тебя не будет шансов. Оставь казнь ассасинам и магам.

Бьюк вскинул глаза, заметив подходящих Харлло и Стонни Менакис. Они шли медленно, завернувшись в одеяла, держа в руках подсохшие и свернутые одежки. Окаменевшие лица показали Грантлу, что его люди расслышали несколько последних слов.

— Я думал, ты уже на полпути к Даруджистану, — сказал Харлло.

Бьюк наблюдал за стражником из-за края кружки. — Ты такой чистый, что я едва узнал, дружок.

— Ха, ха.

— Отвечаю, Харлло: я нашел себе новый контракт.

— Ты идиот, — фыркнула Стонни. — Когда же к тебе в голову вернется хоть капля смысла, Бьюк? Прошли годы и годы, как ты последний раз улыбался и светлел взором. В сколько медвежьих капканов ты готов сунуть голову, а?

— Пока один не щелкнет, — сказал Бьюк, выдерживая яростный взгляд Стонни. Он поднялся, сплескивая подонки из кружки. — Спасибо за чай… и совет, Грантл. — Кивнув на прощание Харлло и Стонни, он пошел к фургону Бочелена.

Грантл поглядел на Стонни. — Впечатляющая тактичность, дорогуша. — Она зашипела: — Он дурак. Его рукояти нужна женская рука, эт уж точно. Очень нужна. — Харлло хрюкнул: — Ты доброволец?

Стонни Менакис качнула плечом. — Этому мешает не его внешность, а его характер. С тобой все наоборот.

— Очарована моей нежной душой, а? — Харлло ухмыльнулся Грантлу. — Эй, ты опять можешь разбить мне нос — так он выпрямится и будет как новый. Что скажешь, Стонни? Развернешь передо мною железные лепестки своего сердца?

Она осклабилась: — Всякий знает, Харлло, что твой двуручный меч — только жалкая попытка компенсации.

— А у него нюх к поэзии, однако, — встрял Грантл. — Железные лепестки сердца — ты не мог быть более точен.

— Не бывает железных лепестков, — фыркнула Стонни. — Ты что, видал железные цветы? И сердца не цветы, они — большие, красные, бестолковые штуки у нас в груди. Какая поэзия в бессмысленности? А ты такой же идиот, как Бьюк и Харлло, Грантл. Я окружена тупоголовыми дураками.