Стивен Эриксон - Память льда

— Мы пришли, — сказал К'рул, — окончить твое царство террора.

Каллор вздернул бровь: — Вы отнимете у меня все, что я с таким трудом приобрел? Пятьдесят лет, дорогие сопернички, чтобы завоевать целый континент. О, кажется, Ардата все еще стоит особняком — вечно запаздывает воздать мне положенную дань — но я игнорирую такие ребяческие выходки. Она сбежала, знаете? Сука. Думаете, вы первые бросили мне вызов? Круг призвал бога из иного мира. Увы, усилия вышли… боком, лишь избавили меня от необходимости убивать бунтовщиков самолично. Как там Падший? Отлично — ему еще долго выздоравливать, да и тогда… воображаете, он станет прислушиваться к чьим-то просьбам? Я смогу…

— Довольно, — прогудел Драконус. — Каллор, твой лепет начинает утомлять.

— Очень хорошо, — вздохнул Верховный Король. Он склонился вперед: — Вы хотите переменить мой жуткий тиранический образ правления. Увы, я не готов делиться подобными вещами. Ни с вами, ни с кем другим. — Он откинулся на троне, вяло махнув рукой. — Ну, как вы отвергли меня, так я отвергаю вас.

Хотя истина была перед глазами К'рула, он не мог в нее поверить. — Что ты…

— Ты что, слепой? — взвизгнул Каллор, вцепившись в поручни трона. — Все пропало! Они пропали! Разорвать цепи, да? Ступайте, вперед… нет, я сдаю всех! Так что освобождайте пыль! Кости! Все свободны!

— Ты в самом деле сжег весь континент? — прошептала сестра К'рула. — Джакуруку…

— Больше нет, и никогда не будет. Мои разрушения никогда не исцелить. Вы поняли? Никогда. И все это ваша вина. Ваша. Вы выбрали дорогу, мощеную пеплом и костями. Вашу дорогу.

— Мы не можем позволить…

— Все уже сделано, глупая женщина!

К'рул заговорил, обращаясь к разумам родичей. Это нужно совершить. Я создам… место для всего этого. Из себя.

Садок, чтобы поместить все это? Драконус был в ужасе. Брат мой…

Нет, это необходимо. Присоединяйтесь ко мне, эту форму будет нелегко сотворить…

Я помешаю тебе, К'рул. Так сказала сестра. Должен быть иной путь…

Его нет. Оставить континент таким, как сейчас… Нет, этот мир молод. Нести такой шрам…

А что с Каллором, спросил брат. Что с этой тварью?

Мы отметим его, ответил К'рул. Мы знаем его заветное желание, разве нет?

Нить его жизни?

Удлиним, друзья мои.

Согласны.

К'рул мигнул, сосредотачивая свой темный, тяжелый взор на короле. — Для этого преступления, Каллор, мы нашли подобающую кару. Знай: ты, Каллор Эйдеранн Тес'тесула, не увидишь окончания своей смертной жизни. Смертной, в рубцах возраста, в боли ран и тоске безнадежности. В порушенных мечтах. В истощенной любви. В тени призрака Смерти, под вечной угрозой гибели, которой ты никогда не сможешь сдаться.

Заговорил Драконус: — Каллор Эйдеранн Тес'тесула, тебе никогда не возвыситься.

А сестра их сказала: — Каллор Эйдеранн Тес'тесула, всякий раз, поднявшись, ты падешь. Все, что ты обретешь, осыплется пылью в твоих руках. Все, что ты своевольно сотворил здесь, обернется против твоих будущих деяний.

— Тремя голосами мы прокляли тебя, — закончил К'рул. — Дело сделано.

Человек на троне задрожал. Губы перекосились в сардонической ухмылке. — Я повергну вас. Каждого из вас. Клянусь в этом над костями семи миллионов жертв. К'рул, ты пропадешь для этого мира, ты будешь забыт. Драконус, твое творение ополчится на тебя самого. Что до тебя, женщина, нечеловеческие руки разорвут тебя на куски на поле битвы, но это не станет концом — таково мое проклятие для тебя, Сестра Холодных Ночей. Каллор Эйдеранн Тес'тесула, одним голосом, произнес три проклятия. Быть по сему.

Они оставили Каллора сидеть на троне, на куче костей. Они слили свои силы, чтобы протянуть цепь вокруг всего этого континента резни, и поместили его в садок, сотворенный для этой единственной цели. Оставив голую землю. Пусть исцеляется.

Это усилие сломило К'рула, оставило на нем раны, которые, как он догадывался, ему предстояло нести всю жизнь. Более того, он уже ощущал закат своего культа, порчу проклятия Каллора. К его собственному удивлению, потеря ранила его менее, чем он ожидал.

Трое стояли у портала в новорожденное, безжизненное царство, смотрели на работу своих рук.

Потом Драконус сказал: — Со времени Великой Тьмы я ковал меч.

К'рул и Сестра Холодных Ночей удивленно повернулись к нему, потому что ничего об этом не знали.

Драконус продолжил: — Работа отняла… много времени, но сейчас я близок к завершению. Сила, вложенная в этот меч, наделена… окончательностью.

Тогда, — шепнул К'рул после минутного раздумья, — тебе придется внести изменения при доделке.

— Кажется, так. Я должен основательно подумать над этим. — Спустя долгое время К'рул и его брат обернулись к сестре. Она пожала плечами: — Я постараюсь сама о себе позаботиться. Когда придет моя гибель, она станет результатом предательства и ничего иного. Против такого не бывает защиты, иначе моя жизнь превратится в кошмар недоверия и подозрительности. Вот этому я не готова сдаться. До последнего мига я продолжу играть в игру смертных.

— Тогда будь осторожна, — промурлыкал К'рул, — выбирая, за кого воевать.

Найди компанию, — сказал Драконус. — Надежных людей.

Больше говорить было не о чем. Трое собрались вместе ради цели, ныне достигнутой. Возможно, не так, как они ожидали, но дело было сделано. И уплачена цена. Добровольно. Три жизни и одна, все разрушены. Четыре против одного, против начала бесконечной ненависти. Для этих троих — честный обмен.

Старшие Боги, как уже было сказано, воплощали в себе массу жестоких неприятностей.

Зверь наблюдал с безопасного расстояния, как расставались трое. Истерзанный болью, в покрытой свежей кровью меховой шкуре, с влажной дырой на месте одного глаза, он с трудом удерживался на ногах. Он жаждал смерти, но та медлила. Он жаждал мести, но нанесшие ему раны уже были мертвы. Оставался лишь человек на троне, тот, кто опустошил дом зверя.

Много потребуется времени, чтобы сравнять этот счет.

Последнее желание заполнило измученную душу зверя. Когда-то, среди пожара Падения и последовавшего хаоса, он потерял подругу и был ныне одинок. Быть может, она еще жива. Быть может, она бродит раненая, как и он сам, отыскивая среди пустошей его следы.

А может быть, она скрылась, страдающая и устрашенная, в садке, давшем огонь ее духу.

Куда бы она не скрылась — если считать, что она жива — он найдет ее.

Три далекие фигуры раскрыли садки, каждый исчез в своем владении.

Зверь не желал следовать ни за одним из них. Для него и для его подруги эти боги были совсем молоды, и садок, в котором она могла скрыться, в сравнении с садками Старших был самой древностью.

Ожидавший его путь был опасен, и он познал страх стесненным сердцем.