Кэролайн Черри - Врата Изгнанников

Быть может они надеялись, что он умрет.

Но теперь, когда он все вспомнил, ему есть что сказать им, и это должно вырвать Скаррина из летаргии и заставить послать силы на юг.

Да, он скажет им достаточно, чтобы заставить действовать, но не скажет всего — и не останется с ними и не будет ждать благодарности Скаррина. Он — Киверин Асфеллас. Он и Пиверн сражались здесь, между Мантом и Теджосом, против самых разных врагов высшего лорда: он знал тайные тропинки среди холмов, которые ведут с Дороги и на Дорогу. На этой земле он был абсолютно свободен, сам Сюзерен должен был опасаться его и его связей с воинскими Обществами, и он собирался извлечь прибыль и из нынешнего хаоса — то есть захватить верховную власть.

Он вдохнул.

И опять почувствовал ветер, а мгновением раньше был только холод, замораживающий все чувства.

Он услышал звуки, а а мгновением раньше была полная тишина. Как будто по тьме пробежала рябь, унося его все ближе и ближе к берегу мира.

Он пошевелил ногами, и обнаружил, что стал слабее, чем помнил. Ноги легче, а тело — да, тело моложе, совсем молодое. Но оно обучено и ловко, и у него длинные мускулы, сложение бегуна; оно совсем другое, чем медлительное матерое тело, которое принадлежало Гаулту — больше похоже на тело Киверина, и почти так же красиво, как у кел: великолепное тело!

Но в этом юном теле теперь жило сознание взрослого, умудренного опытом кел, в которое вторгались несерьезные и импульсивные мысли юноши; когда он начал успокаивать их и прошел дальше, к воспоминаниям, то испуганно отскочил обратно: слишком много воспоминаний, и потребуются долгие размышления и нешуточная борьба, чтобы привыкнуть к ним и подчинить их себе.

Сознание колдуна, сказала одна его часть.

Природа, сказала другая, природа и знания.

Бог! — крикнула одна часть.

Но другая упрямо повторила: — Природа.

Зрение прояснилось, как будто рябь на поверхности пруда успокоилась. Под ногами твердая вершина холма, рядом люди и кел, встревожено глядящие на него, знакомые, дружелюбные лица.

— Хесиен, — сказал он, и слегка насмешливо положил руку на плечо высокого кел, зная, насколько Хесиен ненавидит людей.

— Лорд Чи, — не менее насмешливо ответил Хесиен. Это был обычай. Наказание для тех, кто рождался дважды или трижды.

Но люди, находившиеся среди них, еще не убедились до конца. Они шептали что-то о душах, об исчезнувшем Чи и отказывались верить своим глазам. Но высокий элегантный кел без колебаний склонил голову и принес клятву верности ему, Чи ап Кантори, который стал Лордом Морунда и получил все: слуг, домашних, остатки человеческого племени — и даже проблемы с заносчивыми стражниками, ждавшими ниже, и их капитаном.

Он почувствовал раны. Так, царапины. От изнеможения болели колени. Наказание, которое это тело принесло с собой. Ничего такого, что нельзя перенести.

Он поискал оружие — меч, который Человек дал ему: это оружие он не собирался терять. Работа кел — несомненно издалека, может быть из-за моря, а может быть и еще дальше. Он проверил баланс. Великолепно!

Он поклонился в ответ и пошел к чалому; хромой мерин пускай отдыхает: быть может еще восстановится.

Но от любого другого оружия он отказался, отказался и одеться так, как подобает Лорду Юга, оставил себе и эти бриджи, и починеные сапоги и легкую кольчугу.

— Это то, что они ожидают, — объяснил он Хесиену.

— Вставай, — из ниоткуда прошептал голос Моргейн, мускулы дернулись, тело напряглось, и все в одно мгновение, как будто он застыл на краю водопада. Но под его спиной был камень, он оперся на него, постарался вздохнуть и взглянул на неясную тень, стоявшую между ним и лошадями.

— Я едва не ударил тебя, — выдохнул он. — О, Небеса… — Он глубоко вздохнул и трясущимися руками отбросил волосы с глаз. — Мне снилось…, — но он не стал рассказывать свой сон, который перенес его обратно, к старым местам и старым кошмарам. — Я не собирался спать.

— Лучше всего нам немедленно двигаться.

— Они?

— Нет. Но времени мало. Скоро рассвет. Мы будем ехать, пока в состоянии.

Он поглядел вокруг: Чи и Брон, проснулись ли они, мгновенный импульс, и тут вспомнил все. Воспоминание ударило по всему телу, но он глубоко вздохнул, потер небритое лицо, быстро вскочил на ноги и приказал себе не думать ни о чем, кроме дороги.

Дурак, сказал он себе. Не гляди назад. Гляди вокруг. Гляди вокруг себя . Уж если ты ввязался в это дело, не давай ничему сбить тебя с пути.

Ему хотелось выть. Он перераспределил груз Эрхин и потянулся, чтобы поддержать седло Сиптаха, потому что Моргейн приготовилась садиться в него. — Гляди не на меня, — резко сказала она, беря поводья. Она имеет в виду, что он не должен быть дураком дважды.

Больно. Он не в том настроении, чтобы терпеть ее гнев, а у нее нет настроения спорить. Он повернулся, прыгнул на лошадь и стал ждать на ней, чтобы не терять времени.

Моргейн села в седло и поскакала вперед, не бросив взгляд назад, на него. Всадник, обреченный на смерть и раздающий смерть — вот кто она была; потеря товарища, и то, что она прогнала другого, и чрезмерная жестокость, вроде ее ультиматума — все это одна вещь.

И все из-за меча, который она носила. Из-за жизней, которые он забирал. Из-за того, что она знала, а он нет, и из-за безумия, которое отвлекало ее и которое сегодня утром звало каждого из них.

Он мог выносить все ее многочисленные прихоти пока был илином , но теперь любая из них мог вызвать у него черный слепой гнев, ничуть не меньше, чем у нее.

Наконец она заговорила. Что-то о местности, о которой они скакали, как будто никакой ссоры и не было.

— Да, — сказал он, и добавил, — Да, моя госпожа, — задавив в себе ярость, потому что ее гнев прошел, исчез. В конце концов это ее путь. Он был Нхи, с одного боку, и Кайа, с другого, и гнев легко мог привести к безумным поступкам, он ослеплял и гнал его — даже к братоубийству; после чего ему и пришлось укрыться под законом об илине .

О Небеса, быть илином у женщины, склонной к гневу, это одно. А быть любовником и телохранителем у женщины, наполовину сумасшедшей и одержимой своей целью, совсем другое.

Он вернул себе косу воина. Воздух, холодящий шею, всегда напоминал ему, что, несмотря на честь принадлежать к высшему клану, он выбрал другой путь: клятва илина привязала его к госпоже, и он не был настолько умен, чтобы бросить ее — настолько не умен, что запутался в ее делах, и стал подходить к ней все ближе и ближе, пока не приблизился настолько, что она могла ранить его, свести с ума, а потом забыть, что вообще нападала на него.

Но случилось то, что случилось. Он в западне. С самого начала ее чары влекли его туда.

И она оставила его наедине с призраками — в какой-то момент он услышал топот многих лошадей, потом опять их двоих, а потом за ним уже скакали Чи и Брон. Они притаились во внешнем уголке его глаза, глядели на него из-под кустов и камней; а лучи встающего солнца обманывали его зрение, убеждали его, что они там.