Орсон Кард - «Королева Язу»

— Этому никогда не бывать.

— Мне кажется, это все же произойдет, но кровопролитие будет ужасным. Люди сражаются яростнее всего, когда даже самим себе не смеют признаться, что борются за неправое дело. — Элвин плюнул в воду. — Пошли спать, Артур Стюарт.

Но Артуру было не до сна. Речь Кассиуса Клея вызвала под палубой большое волнение, и многие из рабов сердились на Клея за то, что он заставил белых почувствовать себя виноватыми.

— Попомните мои слова, — говорил парень из Кенитука. — Когда они чувствуют свою вину, то единственный для них способ облегчить душу — это внушить себе, что так нам и надо, а если мы этого заслуживаем, то людишки мы хуже некуда и надо наказывать нас почаще.

Артуру это казалось чересчур заковыристым, но ведь он был совсем крохой, когда мать вместе с ним бежала на волю, и не мог быть полноправным участником в споре о том, что такое рабство.

Даже когда все угомонились, ему не удалось заснуть, и в конце концов он вылез по трапу на палубу.

Ночь была лунная. Туман над восточным берегом стлался низко и позволял видеть звезды.

Двадцать пять мексиканских рабов спали на корме, тихо бормоча что-то сквозь сон. Спал и стражник.

«А ведь я собирался их освободить этой ночью, — подумал Артур. — Но теперь уже поздно — к утру не управлюсь».

Но тут ему пришло в голову, что он, пожалуй, сумеет сделать это быстрее, чем полагал.

Он сел в темном углу и после пары неудачных попыток вызвал в уме железное кольцо на лодыжке ближайшего раба. Он ощутил это кольцо, как прежде монету, и стал размягчать его, словно пряжку ремня.

Кольцо, однако, оказалось намного массивнее, чем монета или пряжка. Не успевал он размягчить одну его часть, другая опять застывала, и так без конца. Прямо как в истории о Сизифе, которую читала ему Пегги, — тот в подземном царстве, Гадесе, толкал камень в гору, но на каждый шаг вверх ступал два шага вниз и после целого дня работы был от вершины дальше, чем в самом начале.

Потом Артура осенило, и он чуть не выругался вслух. Надо же быть таким глупым!

Совсем не обязательно размягчать все кольцо. Снять он его, что ли, собирается, как рукав? Достаточно проделать это с ушком, где металл тоньше всего.

Он попробовал, добился полного успеха и тут кое-что обнаружил.

Ушки не были соединены — чека отсутствовала.

Он стал мысленно проверять одни кандалы за другими и везде находил то же самое. Чеки недоставало везде. Каждый раб уже был свободен.

Он подошел к ним. Они не спали и потихоньку делали ему знаки — уйди, мол, с глаз долой.

Артур вернулся в свой угол, а они, будто по сигналу, разомкнули свои кандалы и тихо сложили цепи на палубу. Без некоторого шума, конечно, не обошлось, но часовой даже не шелохнулся — как и никто другой на всем пароходе.

Чернокожие встали и начали перелезать через борт, глядящий на реку.

Они все потонут. Рабов плавать не учат и самим учиться не позволяют. Они сделали свой выбор между рабством и смертью.

Хотя Артур, если подумать, не слыхал ни единого всплеска.

Он перебежал к дальнему борту и заглянул через поручни. Все двадцать пять человек собрались на плоту и тихо перегружали имущество Эйба Линкольна в шлюпку. Небольшой груз там вполне уместился, и много времени это не заняло.

Неужели это для них так важно — не брать чужого добра? Они так и так совершают кражу, поскольку бегут от своих хозяев. Хотя это только теория, будто один человек, становясь свободным, тем самым что-то крадет у другого.

Потом они все улеглись на плот, и крайние, гребя руками, как веслами, двинулись на середину, в туман, к берегу краснокожих.

Кто-то положил руку Артуру на плечо, и он подскочил.

Это, конечно, был Элвин.

— Не надо, чтобы нас видели здесь, — сказал он тихо. — Пойдем вниз.

Артур провел его на камбуз. Элвин зажег одну лампу, низко привернув фитиль, и они стали шептаться.

— Я знал, что какой-нибудь дурацкий план в твоей башке непременно созреет, — сказал Элвин.

— А я думал, что ты не захочешь устраивать им побег. И как я не догадался…

— Я и сам так думал. Все дело, наверно, в Джиме Бови, который оказался шибко догадливым и пытался убить меня — нет, Артур Стюарт, он не остановился бы, будь у него в руке нож. Перерезал бы мне глотку за милую душу. Вот я и подумал: каково-то мне было бы предстать перед Богом, зная, что я мог бы освободить двадцать пять человек, но счел нужным оставить их в рабстве. А может, это проповедь мистера Клея так на меня подействовала. Наставила на путь истинный.

— Мистера Линкольна точно наставила, — сказал Артур Стюарт.

— Может быть. Хотя не похоже, что у него когда-нибудь было желание владеть другими людьми.

— Я знаю, почему ты это сделал.

— И почему же?

— Потому что знал: если ты этого не сделаешь, сделаю я.

— Я знал, что ты надумал попробовать, — пожал плечами Элвин.

— И довел бы дело до конца.

— Долго бы пришлось доводить.

— Все пошло быстро, когда я понял, что можно ограничиться ушками.

— Вероятно. Но сегодняшнюю ночь я выбрал в основном из-за плота. Подарок судьбы, да и только. Грех не воспользоваться.

— И что же будет, когда они доплывут до берега краснокожих?

— Тенксватава о них позаботится. Я дал им условный знак, который надо показать первому встречному краснокожему. Благодаря этому знаку их проводят прямо к Тенскватаве, где бы тот ни был. А пророк, увидев его, обеспечит беглецам свободный проход — или просто оставит их жить у себя.

— Они могут понадобиться ему для войны с мексиканцами. Если те двинутся на север.

— И это возможно.

— Что за знак ты им дал?

Элвин показал крошечный мерцающий кубик — то ли из чистейшего льда, то ли из стекла, но стекло так мерцать не может.

— Пару таких вот штук.

Артур взял кубик в руку и понял, что это.

— Там внутри вода.

— Правильно. Я решил их сделать там, на реке, когда моя кровь чуть не пролилась в воду. Это одно из условий их изготовления: ты отдаешь частицу себя воде, чтобы сделать ее твердой, как сталь. Ты знаешь закон: творец…

— Творец есть часть того, что он создает, — закончил Артур Стюарт.

— Ложись-ка спать. Незачем кому-то знать, что мы этой ночью бодрствовали. Не могу же я усыпить их навсегда.

— Можно я оставлю его себе? — спросил Артур. — Мне в нем что-то видится.

— Тебе может привидеться что угодно, если смотреть подольше, только я его тебе не отдам. Если люди считают ценностью то, что лежит у меня в котомке, что же они сделают ради кубика твердой воды, который показывает близкое и далекое, прошлое и настоящее?

Артур вернул кубик Элвину, но тот, не притронувшись к нему, улыбнулся. Вода вернулась в жидкое состояние и просочилась сквозь пальцы Артура. На столе осталась лужица, и Артур, глядя на нее, почувствовал себя растерянным и несчастным.