Евгений Гаркушев - Чужая жизнь, или Vis Vitalis

Ассистенты скрылись в подсобке, Краюшкин спрятался за медным, с мелкими дырочками экраном. Щелкнул тумблер. Загудели приборы.

- Думайте о хорошем. Отдавайте силу. Принимайте силу, - объявил изобретатель. - Приборы фиксируют движение.

Тело Говорова пронзила боль. Болели мышцы - их словно выкручивало. Давило сердце. Крайне неприятные ощущения появились в области желудка. На голову словно надели раскаленный стальной обруч, который неуклонно сжимался.

- Так и концы отдать недолго, - выдавил Альберт.

- Терпи, депутат, - хохотнул Щербина. - Или денежек жаль?

Затея казалась Говорову все глупее. Он по-настоящему разозлился, и зло свое обратил на борьбу с болью, на то, чтобы действительно что-то получить от наглого уголовника. Ведь он и в самом деле имел на это право!

Сразу стало легче. Боль не ослабла, но стала направленной и терпимой. Энергия хлестала в Говорова, и он понял, что процесс ее поглощения действительно должен быть болезненным. Загорелась, как от ожога, кожа на лице, потом на руках, а спустя минуту горело все тело.

- Хорошо, хорошо, - подавал голос из-за своего экрана Краюшкин. - Еще минут пять - и достаточно.

Щербина вновь начал хохотать, как-то странно повизгивая. Говоров испытал к донору приступ отвращения, который внезапно сменился симпатией, и, преодолевая боль, депутат засмеялся. Он и в самом деле стал сильнее! Сердце сдавило железной рукой и отпустило. Оно больше не ныло, а стучало уверенно, гулко, разгоняя по жилам молодую, горячую кровь.

Гул приборов стих, Краюшкин подбежал к креслу, протянул Говорову зеркало. Тот взглянул на себя и не сдержал восхищенного вздоха. Лицо было красным, словно после бани, но помолодело лет на пять.

- Работает? - с довольной усмешкой поинтересовался изобретатель.

- Да, - Говоров кивнул. - Эффект не будет временным?

- Почему же не будет? Будет. Только время действия данного эффекта - десять лет. Потом нужно повторить, - с торжественными нотками в голосе объявил Краюшкин. - Поздравляю, Альберт Игоревич.

- Поздравляю, депутат, - с ехидством в голосе сказал Щербина. Не похоже было, что он постарел - разве что глаза выглядели усталыми да уголки губ опустились. - А теперь давай мои деньги, я поехал.

- Тебе завтра паспорт сделают, я распорядился, - сказал Говоров.

- Может, заберу через годик, - усмехнулся донор. - Ты мне еще и пенсию обещал, и домик. Не раздумаешь - приеду. А пока бывай.

- Ладно. Деньги твои. Не бойся, отнимать не стану.

Щербина накинул рубашку, застегивать пуговицы не стал, ощерился напоследок, подхватил дипломат с деньгами и был таков.

- Я свои деньги хотел бы получить несколько позже, но сразу после того, как вы почувствуете результаты, - тон Краюшкина стал деловым. - Скажем, через неделю. Или через две. Вас устроит?

- Вполне, - кивнул Говоров.

Если выяснится, что изобретатель его обманул, всегда можно найти меры воздействия. В конце концов, Краюшкин должен понимать - если он будет вести себя недобросовестно, его просто грохнут.

Собственные мысли слегка удивили депутата - в последнее время он крайне редко обдумывал возможности разобраться «по понятиям», предпочитая действовать более или менее законными способами.

Вернувшись домой, Говоров зачем-то напился. Откупорил подаренную приятелем бутылку двадцатипятилетнего виски и выпил его едва ли не из горла. После виски хорошее настроение сменилось состоянием эйфории. Боль в помолодевшей коже притупилась, и мышцы ныли уже не так сильно.

Вечером Альберт собирался попариться, но не стал, а включил телевизор, что с ним бывало крайне редко, и посмотрел несколько передач подряд на каком-то странном, доселе неизвестном канале. На следующее утро опоздал на работу - спешить было некуда, впереди ожидала вечность. А если и не вечность, то доставшиеся практически даром десять лет.

Приезжать на работу вовремя Говоров перестал. Депутатский прием на ближайший месяц отменил. Хорошего - понемногу. Даже депутат имеет право на отдых.

Самочувствие Альберта было просто прекрасным. Он ощущал, что может без труда пробежать десять километров, без остановки подняться на тридцать пятый этаж офисного центра, где располагалась его приемная, выгрузить вагон сахара. Но не бежал, не поднимался и, понятное дело, не разгружал. Вместо этого он предавался сомнительным удовольствиям, в том числе весьма странным. Скажем, Альберт полюбил играть со своими охранниками в домино, хотя прежде не признавал иных связанных с играми развлечений, кроме преферанса. Но расписывать «пулю» с охранниками депутату и в голову не могло прийти.

На исходе второй недели наступившей молодости прямо домой к Говорову приехал помощник Вячеслав. Депутат тут же пригласил его в гостиную, налил рюмочку, проследил, чтобы помощник выпил.

- Хорошо? - поинтересовался он.

- С утра - не слишком-то.

- Демократичный я стал последнее время, - похлопывая по плечу Славу и криво усмехаясь, проговорил Альберт. - Вышли мы все из народа, дети семьи трудовой. Так?

- Так, - не смел спорить Вячеслав.

- А ты рюмочкой брезгуешь.

- Я не брезгую. Дел много.

- А, дел, - погрустнел Говоров. - Что там случилось?

- Доктор ваш приходил. Денег просил. Говорил, что мы ему должны.

- Если и правда должны - отдадим, - не стал спорить Альберт. - Но чуть позже. Долг платежом красен, однако в свое время. Поспешишь - людей насмешишь. Так?

- Так.

- А ты возмущаешься. Навел справки насчет того посетителя, про которого я тебе говорил?

- Да. Как сквозь землю провалился. Дружки, с которыми он жил, ничего о нем не слышали.

- Поехали, проведаем их, - предложил Говоров. - Тебе не сказали, ну а мне, может, расскажут. Звать-то их как?

- Дмитрий и Олег.

- Точно. Дима и Олег. Наверняка мои избиратели. Нужно посетить, - заявил Говоров, чувствуя непреодолимое желание увидеть товарищей Щербины.

По дороге в трущобный район Говоров купил три литра водки и несколько пятилитровых жестяных банок пива.

- Порадуем избирателей, - прокомментировал он свои действия.

Дальнейшее помощник вспоминал, как непрекращающийся многочасовой кошмар. Депутат и два заросших, скверно пахнущих оборванца пили весь день. Вячеславу несколько раз пришлось бегать за рыбой и разной другой закуской. Поскольку его тоже заставляли пить, блуждание среди вросших в землю домов в поисках магазина было долгим и страшным - из выбитых окон на человека в когда-то приличном, а теперь в масляных пятнах светлом костюме смотрели с жадным любопытством. В конце концов Вячеслава остановили, отобрали деньги и колбасу, и пришлось возвращаться к собутыльникам ни с чем. Говоров долго хохотал над злоключениями помощника.

Встать в девять утра Говорову стоило больших усилий. Но он заставил себя, героически оттолкнул предложенную какой-то девушкой - кажется, Машей, он точно не помнил - бутылку холодного пива и попросил ее сварить кофе. Девушка оказалась послушной и даже сама от пива отказалась. Проблему с кофе она решила просто - дала задание домработнице, благо, та уже пришла.