Андрей Астахов - Ядерный Ангел

– Леха, – Тога посмотрел на меня с состраданием, – по-моему, ты переутомился.

– О чем вы говорите? – спросила Кис.

– Нет, и смысл этих фраз, – продолжал я, не ответив девушке, – вроде хрень многомудрая, а кое-что есть. Особенно на втором щите: «Открою путь человеку не от мира сего». Так мы с тобой не от мира сего, Тога.

– А кто у нас Ангел спасающий? Ты или я?

– Не знаю. Но встретим этого Старика, надо будет с ним перетолковать серьезно. Что-то во всем этом есть.

– Курим и идем дальше, – сказал Карагод. – Скоро солнце сядет.

– Солнце сядет? – Я посмотрел на проводника. – А разве в этом мире оно еще встает по утрам?

– Шутишь, друг, а мне не до шуток, – бросил Карагод и зашагал по дороге.

– Мне тоже, – сказал я, последовав за ним.

Холод, воющий ветер, пустота и постоянное присутствие смерти – вот как я могу описать наш путь через Могильный лес. Сейчас я даже не могу вспомнить, сколько дней мы шли через него. Останавливались на ночлег в каких-то заброшенных срубах или в землянках, устроенных партизанами, пытались согреться, сидя в полутьме, жевали безвкусные пайки, спали, прижавшись друг к другу, чтобы было теплее – а наутро опять шли к логову Ахозии, наматывая километры по мертвому лесу. Карагод сказал правду, этот лес действительно напоминал огромное кладбище – нам то и дело попадались показавшиеся из-под снега человеческие кости, сгнившая одежда, брошенная посуда, детские игрушки, ржавые консервные банки. Я смотрел на них и пытался себе представить, сколько же людей погибли здесь, пытаясь найти убежище, и понимал, что никто никогда этого не узнает. Трудно было даже вообразить масштабы той катастрофы, которая произошла в этом мире. То, о чем я читал в страшных антиутопиях, видел в фильмах про постъядерный мир, теперь окружало меня на самом деле. Привыкнуть к этому было просто невозможно, я все время убеждал себя, что это всего лишь игра. Вот поиграем еще, и все кончится, как дурной сон. Но прошел день, потом другой, третий, а путь продолжался, мы плелись в никуда, вытягивая ноги из слежавшегося тяжелого снега, перешагивая через кости, и Тога постоянно проверял показания дозиметра. Меня все больше заботила одна-единственная мысль – а сможем мы с Тогой выбраться из этого кошмара, или сгинем в нем бесследно? Чем больше я об этом думал, тем тошнее мне становилось. Одна радость: я больше не видел во сне нахттотеров. То ли бледнолицые рыцари-вампиры забыли обо мне, то ли просто не могли меня найти, но две ночи я проспал спокойно. Мне даже приснился Петербург, моя квартира – уютная, светлая, чистая, теплая, с электричеством, чистой водой и канализацией. Будто бы кто-то подарил мне крохотного щенка, и этот щенок весело прыгает вокруг меня, тявкает и лижет мне руки. Когда я проснулся и понял, что это был только сон, и я лежу на полатях в вонючей темной землянке, то чуть не заревел от отчаяния.

Как бы то ни было, Карагод уверенно вел нас дальше, на север. Я даже заподозрил, что наш проводник слишком хорошо знает, куда идти. А это значит, что Мюррей и Георгий сказали нам не все. Вполне возможно, что у повстанцев давно налажены контакты с сектой Ахозии. Как-то вечером я спросил Карагода, что он знает об апокалитах.

– Смутная у них вера, – ответил парень. – Вроде как считают они, что должна случиться последняя война, в которой погибнут все. Уцелеют только те, кто верует в их живого бога Ахозию. Останется таких избранных сто сорок четыре тысячи, вот они-то и дадут начало новому миру.

– Живой бог? Разве такое возможно?

– Выходит, возможно.

– А ты встречался с сектантами раньше?

– Пару раз приходили они к Георгию. О чем говорили, не знаю. А потом, когда американец этот, Мюррей к нам прилетел, Георгий велел Стрижу устроить постоянный радиообмен с апокалитами.

– Говоришь, хорошие они солдаты?

– Отменные. Мало того, что обучены по первому классу, так еще и рисковые черти. Смерть для них – ничто. Видать, таково их учение, что умереть они не боятся. В наших краях слухи ходят, что у Ахозии есть какие-то спецподразделения, которые обучены и вооружены не хуже, чем элитные рейхскоммандо, вроде полка «СС-Зигфрид» или диверсионного батальона «Дер Шварце Тодт» . Правда это или нет, но лисовцев они били знатно. И ягдгруппы в их владения стараются не соваться, боятся.

– Тогда такой вопрос, Карагод: почему немцы до сих пор не занялись этим Ахозией и его сектой?

– Так им на руку, что славяне друг с другом грызутся. Или просто не хотят людей терять, пока с американцами воюют. Вот разделаются с Америкой, глядишь, и за Ахозию возьмутся. Пока руками лисовцев пытаются с сектой разобраться, да только у автономов кишка тонка с апокалитами воевать. И потом, может этот самый Ахозия на немчуру работает, мы ж не знаем.

– Вот и странно все это. Я бы давно шарахнул атомной ракетой по логову Ахозии, и все, нет проблемы.

– Выходит, нужен он всем, этот живой бог. А почему, о том никто из нас знать не может. Мы люди маленькие.

Помимо разговоров, мы с Карагодом немного совершенствовали наши навыки обращения с огнестрелом. Карагод показал мне, как разбирать и собирать дробовик и пистолет, а Тога научился то же самое проделывать со своим шортганом. Между прочим, эта пушка, – Карагод, великий специалист по стрелковому оружию Четвертого Рейха, сообщил, что это пистолет-пулемет МР19 «Нахтигаль», штатное оружие рейхсполиции, – удивительно напоминала небезызвестный «Узи».

– Надежное оружие, но расход патронов большой, – так охарактеризовал наш проводник ствол Тоги, – Зато нажмешь на курок, и все, что напротив дула, в момент превратится в сито. Милая вещь для ближнего боя.

Я, кстати сказать, удивил Карагода тем, что показал ему, как можно стрелять из пистолета с двух рук – видимо, голливудских боевиков в этом мире не знали. Но до стрельбы дело не дошло: Карагод настаивал, что надо экономить боезапас. Я-то еще мог пострелять, а вот Тога получил от Бориса только три магазина к пистолету-пулемету – особо не расстреляешься. Карагод успокоил его тем, что у апокалитов наверняка можно разжиться патронами к любому оружию.

Нам еще несколько раз попадались железные щиты с цитатами из писания Ахозии. Цитаты были короткими: казалось, Ахозия больше не стремился поразить нас своим красноречием. Привожу по памяти два отрывка, которые показались мне не лишенными смысла:

Я, Живой Господь, говорю: нечестивых ждет очищающий огонь! Идущие ко мне с чистым сердцем будут обласканы Мной, ищущие зла будут отвергнуты Мной.

И второй перл, в котором я тоже углядел некий тайный смысл:

Вот, говорю Я: грядет тот, кто не от мира сего. Приму его в объятия мои и раскрою тайны мои, дабы встал пришедший на Мою сторону. Нет в этом мире правды иной, кроме Моей, и спасения иного, кроме того, что Я подаю в милости Моей.