Скотт Линч - Красное море под красным небом

— Не премину, — сказал Реквин. — А пока — что мне делать с вами, мастер Коста?

— Ничего особенного, — ответил Локк. — Расспрашивайте. Не спускайте глаз с меня и Джерома. Позвольте нам играть в вашем Шпиле — обещаю играть честно, по крайней мере в ближайшие дни. Позвольте мне поразмыслить над планами и обдумать то, что мне известно об анонимном нанимателе.

— Выпустить вас отсюда невредимым? А может, лучше подержать вас взаперти, пока я удовлетворяю любопытство относительно вашего прошлого?

— Если вы собираетесь серьезно обдумать мое предложение, — сказал Локки, — то должны серьезно отнестись и к возможной угрозе со стороны моего нанимателя. Любой намек на то, что мы с Джеромом задержаны, и мы для вас потеряны. И ваш шанс — тоже.

— Вы хотите сказать, я утрачу возможность извлечь из вас пользу. То есть я должен поверить человеку, который предлагает предательство и убийство партнера.

— Вы держите мой кошелек так же крепко, как ваш стол держал мою руку. Все свои деньги в Тал-Верраре я разместил в Солнечном Шпиле. Можете поискать мое имя в любом счетном доме города. Не найдете. Я добровольно отдаю вам этот рычаг воздействия.

— Человек, затаивший зло — настоящее зло, мастер Коста, — может плюнуть на все белое золото в мире, чтобы достичь своей цели. Я слишком часто бывал такой целью, чтобы забыть об этом.

— Я не совершенство, — сказал Локки, забирая со стола одну из своих колод. Он несколько раз, не глядя, перетасовал ее. — Джером без всякой причины оскорбил меня. Платите мне и обращайтесь со мной хорошо, и я никогда не дам вам повод для недовольства.

Локки снял со стола верхнюю карту, перевернул и положил картинкой вверх рядом с остатками ужина Реквина. Это был «Повелитель копий».

— Если вы согласны, я добровольно и сознательно принимаю вашу сторону. Делайте ставку, мастер Реквин. Шансы на выигрыш хорошие.

Реквин достал из кармана очки и снова надел их. Он задумчиво смотрел на карту; какое-то время все молчали. Локки спокойно отхлебывал вино из своего бокала; вино стало светло-голубым и приобрело вкус можжевельника.

— Почему, — спросил наконец Реквин, — если отбросить в сторону все прочие соображения, я должен позволить вам нарушить главное правило моего заведения и оставить это безнаказанным?

— Потому что других мошенников ваши служащие обнаруживают на глазах гостей, — ответил Локки, стараясь говорить искренне и виновато. — За пределами этого кабинета никто не знает о моем признании. Селендри не сказала служителям, зачем ведет меня к вам.

Реквин вздохнул, достал из кармана золотой солари и положил поверх карты Локки.

— Пока ограничусь небольшой ставкой, — сказал он. — Сделаете что-нибудь необычное или подозрительное — и не доживете до того, чтобы передумать. При малейшем намеке на то, что ваши слова ложь, я прикажу залить вам в горло расплавленное стекло.

— М-м-м… справедливо.

— Сколько ваших денег в моем гроссбухе?

— Больше трех тысяч солари.

— Две тысячи отныне не ваши. Они останутся на счете, чтобы мастер де Ферра ничего не заподозрил, но я распоряжусь вам их не выдавать. Считайте это напоминанием о том, что мои правила можно нарушать только с моего согласия.

— Хм… Полагаю, я должен быть благодарен. То есть я благодарен. Спасибо.

— Отныне вы ходите по яичной скорлупе, мастер Коста. Ступайте осторожно.

— Значит, я могу идти? И считать, что поступил в ваше распоряжение?

— Можете идти. Считайте, что пока я вас терплю. Поговорим снова, когда я больше буду знать о вашем прошлом. Селендри проводит вас на пятый этаж. Убирайтесь.

Селендри с выражением легкого разочарования сложила медные пальцы своей искусственной руки, так что она снова стала цельной, а лезвия скрылись. Этой рукой она показала в сторону лестницы. Ее здоровый глаз свидетельствовал, что стоит только терпению Реквина иссякнуть, как ее терпение тоже испарится.

Жеан Теннан читал в небольшом закрытом помещении Золотой Галереи — клуба на втором ярусе Савролы, в нескольких кварталах от Виллы Кандессы. Галерея представляла собой лабиринт ниш из темного дерева, обитых кожей и хорошо звукоизолированных на случай, если обедающий хочет остаться в одиночестве. Официантам в кожаных передниках и красных шапках запрещено разговаривать, и на все пожелания посетителей они отвечают вежливыми отрицательными или утвердительными кивками.

Обед Жеана, копченый скальный угорь в соусе из коньячной карамели, лежал, разрубленный на кусочки, словно останки после битвы. Жеан медленно доедал десерт — марципановых стрекоз, чьи крылья из кристаллизованного сахара блестели в спокойном свете лампы. Он был поглощен чтением переплетенной в кожу трагедии Лукарно «Десять честных предателей» и не замечал Локки, пока тот не сел напротив него.

— Леоканто! Ты меня напугал.

— Джером. — Оба говорили почти шепотом. — Ты на самом деле нервничаешь? Уткнулся носом в книгу, чтобы не сходить с ума. Некоторые вещи никогда не меняются.

— Я не нервничаю. Просто сосредоточился на чтении.

— Не нужно.

— Значит, получилось? Ты успешно меня предал?

— Полностью. Предал и продал. Ты теперь ходячий мертвец.

— Замечательно! И как он к этому отнесся?

— Осторожно. Идеально, я бы сказал. Прояви он слишком большой энтузиазм, я бы встревожился. А не прояви вообще, что ж… — Локки сделал жест, словно несколько раз вонзил нож себе в грудь и повернул. — Это копченый угорь?

— Ешь. Он фарширован абрикосами и мягким желтым луком. Мне не очень понравилось.

Локки взял вилку Жеана и съел несколько кусочков угря; к начинке он отнесся терпимее.

— Похоже, мы потеряли две трети нашего счета, — сказал он, поев. — Налог на мошенничество — плюс предупреждение не испытывать больше терпение Реквина.

— Что ж, мы ведь не собирались уйти из города с этими деньгами. Было бы неплохо еще немного ими попользоваться.

— Верно. Но мне кажется, альтернативой была хирургия, хоть моя рука и не нуждается в ампутации. Что читаешь?

Жеан показал название, и Локки сделал вид, будто подавился.

— Почему ты всегда читаешь Лукарно? Всюду, куда бы мы ни поехали, тащишь с собой его глупые романы. Этот вздор размягчит тебе мозг. Кончится тем, что из мошенника ты превратишься в цветовода.

— Что ж, — ответил Жеан, — я бы тоже с удовольствием покритиковал твои любимые книги, мастер Коста, если бы хоть раз застал тебя за чтением.

— Я много читал!

— В основном историю и биографии — то, что приказывал читать Цепп.

— А что плохого в таком чтении?

— Что касается истории, мы живем на ее развалинах. А биографии — нам достались последствия того, что делали эти люди. Мне неинтересно читать это для удовольствия. Зачем разглядывать карту, когда уже добрался до места назначения?